Внутри обстановка была скудной, но чистой. Двери и окна закрывали плотные занавески, не пропускающие солнечный свет. Бородатый старичок с очками на кончике носа сидел за захламленным столом, изучая над одинокой свечой потёртый перстень. Я тихо поздоровалась, но он даже не пошевелился, только цепкие бегающие пальцы выдавали в нём признаки жизни.

Среди книг, мешочков, монет и драгоценностей, что почти прятали от меня увлечённого бородача с тиалем Мэндэля, я обнаружила колокольчик на длинной рукоятке, который сразу же схватила. Перезвон оказался неожиданно громким, у меня даже немного заложило уши. Пальцы старичка на миг застыли, и он поднял на меня взгляд поверх толстых очковых линз.

— Положи на место, — спокойно приказал старик скрипучим голосом. — Он стоит больше, чем заплатили бы мне, если бы я смог продать тебя таххарийским мафирам. Такие тощие наложницы не в цене.

— Мне нужны деньги, — перешла я к делу, не желая обсуждать свою стоимость. — В долг. У меня есть артефакт.

Я протянула старику часы с Иверийской короной, и тот нехотя поднёс их свету, изучая.

Чувствовала я себя при этом отвратно, хотелось выдрать из морщинистых пальцев тонкий ремешок, но мне и правда нужны были деньги. Тех, что остались от продажи рыбы, едва хватало на самый дешёвый тиаль. Учитывая, что заполнить его я смогу только раз, мне хотелось иметь выбор хотя бы из недорогих сосудов. На украшенный драгоценностями тиаль, который традиционно предпочитали квертиндские маги, я не рассчитывала, но намеревалась покопаться в лотке распродажи, выбрав образец посимпатичнее. Детерминанты в ломбардах не принимали, поэтому вариантов залога у меня было мало. Здраво рассудив, что кинжал имеет для меня большую пользу, я остановилась на часах.

— Это не артефакт, — старик продолжил рассматривать часы, переворачивая их. — Никакой магической силы.

— Магия механизмов, — уверенно пояснила я. — Играют мелодию ровно в семь пятьдесят пять утра.

Ломбардиец молчал, изучая мою собственность. Иверийская корона поблёскивала в тусклом свете, но сам бородач не выражал никаких эмоций. То, что мне сразу не ответили отказом, приободрило меня, и я продолжила расхваливать часы:

— Премилую мелодию, написанную знаменитым бардом. Ирб Иверийский, слышали о таком?

— Три лирны, — проигнорировал мой вопрос старичок, продолжая активно перебирать пальцами. — Только из-за премилого королевского символа.

— Но этого не хватит даже на проезд в дилижансе! — возмутилась я.

— Я не занимаюсь благотворительностью, — противно проскрипел старик. — Попытайте счастья в игорном доме или на паперти у святилища Девейны.