Однажды Каас кое-чему меня научил. В ту ночь, когда подарил мне кинжал. Тогда я не понимала важности его слов, но сейчас я слышала их отчётливо. Мой друг просил пообещать ему, что если мне придётся кого-то убить, я не буду винить себя за содеянное. Чтобы сохранить рассудок, нужно найти виноватого. Ирония заключалась в том, что он не знал, что мне придётся убить его самого.

Вина настойчиво пыталась столкнуть меня в пропасть самоуничтожения, но я вспомнила ещё кое-что из той ночи. И многих, многих, многих ночей, начиная с первой краснолунной. Мой разум больше не был замутнён дурманящей настойкой, и я начала осознавать, как подозрительна была случайность, что свела нас троих на этом плато. У этой случайности было имя. Давным-давно его подсказало мне горе одиночества, потом это имя закрутилось в узел сомнений и вот, наконец, обрело жесткую и острую форму озлобленности. Спираль, которая вела меня, закончилась в точке невозврата, и я смогла её пройти.

Я столько раз чувствовала себя куклой, марионеткой в руках умелого кукольника, что почти свыклась с этим ощущением. И забыла о своей главной цели. Я потеряла целый год на пустые сомнения и подозрения, которые чуть не лишили меня ментора. Кто-то невидимый смотрел сверху, играл мной и чужими судьбами, возомнив себя богом. Сейчас я даже была уверена в этом: слышала, как он дышал мне в спину и хохотал. Главный человек этого безумного королевства. Чёрный Консул.

Это не я была чудовищем, а Квертинд, который перемешал в себе вечные ценности, изуродовал простоту и чистоту всего светлого, что только знавало человечество: дружбу, любовь, преданность. Своими законами и принуждениями это именно он убил Кааса, ещё тогда, в пятнадцать лет. Смял его, сломал, перемолол и выплюнул трупом мне под ноги. А теперь намеревался сделать то же самое со мной.

Каас хотел перемен.

В ту ночь я так и не пообещала ему, что сохраню рассудок и не выжгу себя чувством вины. Зато я слишком часто обещала ему кое-что другое, что теперь стало в тысячи раз важнее, чем было прежде. Я подняла голову и со звоном вытащила кинжал, который никогда не пробовал крови.

— Я тебе обещаю, Каас, — прошептала я себе под нос и провела пальцем по гравировке.

На секунду показалось, что в отражении мелькнёт рыжая голова моего друга, но там были только я и хмурое небо Кроуница.

Сожаление сдавило горло, и я снова рухнула на колени, чтобы не видеть саму себя. Как оправдать то, что я сделала? Орден Крона использовал меня, жонглировал моими рассуждениями, как уличный артист в маске — горящими факелами. И я подчинялась их убеждениям, хоть и неохотно, но снова и снова распаляя в самой себе сомнения и жажду сражений.