Отец улыбнулся и принес Баэрда к ней на постель, и все четверо долго сидели среди ночи, а пламя свечей создавало вокруг них круг света, образуя островок в темноте.

– Расскажи мне, – вспомнила она слова отца. Потом он показывал им теневые фигурки на стене при помощи рук, и Баэрд успокоился и задремал у него на коленях, а отец снова попросил ее: – Расскажи мне свой сон, дорогая.

«Расскажи мне свой сон, дорогая». На Кьяре, почти тридцать лет спустя, Дианора почувствовала боль потери, будто все это было недавно. Дни, недели назад, буквально только что. Когда свечи в ее комнате утратили способность отгонять темноту?

Она рассказала матери и отцу – тихо, чтобы не разбудить Баэрда, – и вместе с запинающимися словами к ней вернулась часть страха. Вода, смыкающаяся у нее над головой, силуэт в глубине, утаскивающий ее вниз. Она вспомнила, как мать сделала знак, отводящий беду, чтобы разрушить реальность этого сна и прогнать его прочь.

На следующее утро, перед тем как открыть студию и начать дневную работу, Саэвар повел обоих детей мимо гавани и дворцовых ворот на юг вдоль берега и начал учить их плавать в мелкой бухте, защищенной от волн и западного ветра. Дианора ожидала, что будет бояться, когда поняла, куда они направляются, но она ничего по-настоящему не боялась, когда с ней был отец. Они с Баэрдом оба обнаружили, с восторженными воплями, что им нравится вода.

Она вспомнила – какие странные вещи помнит человек, – как Баэрд в то утро, нагнувшись на мелководье, поймал двумя ладонями маленькую юркую рыбешку и, пораженный собственным достижением, посмотрел на них смешными, круглыми от удивления глазами, приоткрыв рот, а отец громко хохотал и был очень горд.

Каждое погожее утро в то лето они втроем шли в бухту плавать, и к началу осени, с ее холодами и дождем, Дианора уже чувствовала себя в воде так легко, словно это была ее вторая кожа.

Однажды, помнила она, – не было ничего удивительного в том, что это воспоминание сохранилось, – сам принц присоединился к ним, когда они шли мимо дворца. Отпустив свою свиту, Валентин пошел вместе с ними в бухту, разделся и нырнул в море рядом с ее отцом. Он уплыл далеко в море и плыл еще долго после того, как остановился Саэвар, – за пределами защищенной берегами бухты, среди белых барашков волн. Затем он повернул назад и приплыл к ним, улыбка у него была ясная, как у бога, тело стройное и крепкое, капельки воды сверкали в золотистой бороде.

Он был лучшим пловцом, чем отец, Дианора сразу же поняла это, хотя и была совсем ребенком. И еще она поняла каким-то образом, что это не имело особого значения. Он был принцем, ему полагалось быть лучше во всем.