Дверь в казарму была закрыта, но не заперта. Я толкнул ее и прошел в длинный узкий коридор.

Это было не более чем временное жилище, выстроенное на скорую руку, с холодным освещением. Где-то впереди я слышал шум воды. Маятниковая дверь вела в столовую; когда я вошел, заиграла и стихла хриплая музыка. Внутри никого не было – только длинные столы и скамейки. Кое-где на столах все еще стояли тарелки. Пахло подгорелой едой и дешевыми приправами. Кто-то расплескал напиток: лужа его была на столе, рядом с разбитой бутылкой, а еще одна – на полу. Я дрожал, опасаясь даже двигаться, чтобы не был слышен звук моих шагов. Все это было нелогично.

Покинув столовую, я заставил себя продолжать поиски. Похоже, во все помещения казармы можно было попасть из этого единственного коридора. Шум воды был все еще впереди, но я боялся отходить слишком уж далеко от относительной безопасности ангара.

Стараясь ступать как можно тише и чувствуя себя на грани обморока, я подошел к следующей комнате, набрал в грудь воздуха и медленно отворил дверь.

Из-за моей спины в комнату ворвался клинок света. Это была общая спальня, и в ней было очень темно. Осознав, что мой силуэт четко виден на фоне света, я снова закрыл дверь и в нерешительности остановился снаружи. Мне показалось, что я видел на койках фигуры, тела спящих. Может, они и спали. Может, все было настолько просто. В ангаре не было дня и ночи, только работа и отдых. Возможно, у рабочих был перерыв. Некоторые, наверное, мылись в душе, плеск которого слышался дальше по коридору, перед сном или после сна, а остальные были здесь. Да, сказал я себе. Все именно так.

Я снова открыл дверь спальни и на этот раз осторожно вошел внутрь, быстро закрыв за собой дверь. Я встал, прислонившись к ней спиной, чувствуя, как бьется сердце, давая глазам привыкнуть к мраку.

Почти на каждой кровати кто-то лежал, и мне стало легче дышать. Вот они где, просто спят. Помещение было длинным, вдоль стен шли ряды коек, и у каждой стояло по стулу и тумбочке. Это напомнило мне церковь на Геенне – койки, будто ряды скамей, и могильная тишина. Я посмотрел в дальний конец, почти ожидая увидеть амвон, но, конечно же, там ничего не было.

Я переступил с ноги на ногу, пол заскрипел, и на одной из дальних коек кто-то пошевелился и издал звук. Я чуть не засмеялся от облегчения. Это был храп.

Я видел уже получше. Фигуры спящих были неподвижны, и мне пришла в голову абсурдная мысль, что неподвижны они чересчур. Может, их опоили снотворным? Храпящий беспокойно ворочался, и я знал, что мне придется на него взглянуть, но сначала подошел к ближайшей койке. Лежавшая там женщина свернулась калачиком на боку и укрылась одеялом до подбородка. Я мог различить в темноте очертания ее лица. С виду все было в порядке, но казалось, что с ней что-то не так. Я не стал ее трогать.