Я невольно улыбнулся. Пеллонхорк доверял мне куда больше, чем капсуле rv. Мы были так близки – ближайшие из друзей.

– Мне жаль, Алеф. Нам всем жаль, – прошептала врач. И снова коснулась меня.

– Но он жив, – бездумно ответил я. Почти каркнул. – Сработало. Все сработало!

Она не ответила.

А потом, следуя за ее взглядом, я посмотрел на главный экран с двумя рядами показателей жизнедеятельности и понял, что они не идентичны. Они сильно отличались.

Я перевел взгляд на врача и обратно. Неужели с ним что-то не так? Числа тоже были другими. Как я – я — мог не заметить этого сразу же?

Она подошла к консоли, и крышка большой капсулы начала подниматься.

– Нет! – выкрикнул я, не в силах заставить себя не смотреть. – Нет!

– Мне так жаль, Алеф, – сказала она.

Данные вовсе не дублировались. Огромная капсула не была полна предохранительных систем. В ней лежали двое. Казалось, крышка поднималась целую вечность, пока не открыла Пеллонхорка и ту, что спала рядом.

Пеллонхорк погрузился в глубочайший сон. Все прошло по плану. А рядом с ним, плечом к плечу, смежив гладкие веки, лежала моя прекрасная Пайрева.

Тридцать девять. Таллен

Тридцать девять. Таллен

После второго контакта Таллен чувствовал себя неспокойно, но совершенно по-иному, нежели в первый раз.

– Вы в порядке, Таллен? Вы не перегреваетесь? – спросил Лоуд.

В первом контакте было что-то странное, хотя теперь, думая о нем, Таллен мог вспомнить только одну фразу: «Снег и…» – и что-то еще. Что? Была ли у него такая мысль раньше?

– У вас температура, Таллен? Не слушайте Лоуда. Это мы перегреваемся. У вас бывает температура. – Беата смотрела на него с чем-то, что могло показаться заботой. – Так у вас температура?