– Да. Он повсюду, – сказал я. – Но он ни на что не повлияет. Может даже что-то добавить.

Малах прищурился на меня, его глаза постепенно начинали фокусироваться.

– Что-то добавить. – Он коснулся моей руки. – Ты постоянно меня удивляешь, Алеф. Что ж, тогда я тебя оставлю. О, и мои поздравления.

Я помог Малаху дойти до выхода, где его поджидал пилот. У циклолета скопилась маленькая группа людей, которые были так зачарованы его мониторией, что на них пришлось прикрикнуть, чтобы они отошли.

Я ненадолго задержался, чтобы посмотреть, как они смотрят. На их лицах читались возбуждение, и восторг, и неверие, и смех. Возвращаясь в свою комнату, я понял, что тоже смеюсь. Не из-за того, что случилось, а потому, что узнал их выражения и эмоции. Я их чувствовал.

Конечно же, я еще и анализировал свои реакции. Почему, например, вид десятка человек, настолько увлеченных монитором, произвел на меня большее впечатление, чем точное знание, что миллионы людей повсюду заняты тем же самым?

Вернувшись в комнату, я стал внимательно следить за реакцией на церемонию и несчастный случай.

Хотя мне всегда казалось, что у Песни был собственный таинственный климат, с формирующимися то там, то здесь облачками внимания, торнадо деятельности и лакунами покоя, то, что произошло в этот раз, обладало феноменальной скоростью. Шторм реконструкций и обсуждений сменился чем-то совершенно новым. Конечно же, я говорил Малаху, что ожидаю подобного, но головокружительная скорость и масштабы поразили меня.

И хотя пилот шаттла, Лиацея Кальфи, была безвозвратно потеряна, в базе данных «ПослеЖизни» остались данные ее нейрида, обновленные как раз тогда, когда она покидала корабль-матку. Спустя минуту после ее смерти на «ПослеЖизнь» подписались миллионы людей и историю Лиацеи Кальфи – какой бы она ни была обрывочной из-за внедренного во взрослые годы нейрида – просматривали по всей Системе.

Вот в чем одно из чудес «ПослеЖизни»: в том, что даже о невозвратимо мертвых могут заботиться. Гибель Лиацеи Кальфи не только не испортила запуск программы, она сделала «ПослеЖизнь» куда сильнее, чем я мог себе представить, и поместила ее в самое сердце Системы. С того дня заявки на внедрение нейрида полились неостановимым потоком.

А это значило, что церемония прошла успешно. Еще многие месяцы ее пересматривали повсюду, непрерывно, поглощая, изучая, обсуждая каждую деталь.

Но в тот первый день я долгое время наблюдал, и проверял, и блуждал по Песни, подслушивая и нашептывая, а потом, в три утра, вымотанный, прибежал к Пайреве.