Море становилось все беспокойнее. Рейзер направила лодку глубже, чтобы ее перестало болтать, а потом изучила комм. В него был забит только один контакт – личный комм Мэрли.

– Мэрли?

Нет ответа. Рейзер гадала, жив ли он. Она проверила показания приборов. Воздуха на восемь часов, топлива – на столько же при равномерной скорости. До платформы было шесть часов пути, так что у нее оставалось два лишних – вроде бы адекватный запас времени, но его быстро съедят течения и необходимость огибать сарки.

Рейзер вызвала сонар. На нем ничего не было. Она еще не скоро попадет в воды с сарками. Визуальные и термодатчики предлагали ей множество настроек. Она включила ближний обзор и заметила в мерцающих потоках вокруг стремительные проблески рыб и завитки водорослей. Над ней была бледная зелень солнечного света на поверхности моря, хотя саму поверхность видно уже не было. Сзади виднелся оставляемый лодкой след из пузырьков. Где-то внизу было дно, но, как и поверхность моря, оно было теперь за пределами досягаемости датчиков.

Когда она поставила в приоритет дальний обзор вместо ближнего, все детали исчезли. Рыбы стали темными росчерками в серой пустоте, а дно – однообразной серой равниной, бледнеющей по мере удаления. Впереди было разбросано еще несколько росчерков, сравнимых по размерам с рыбами, но гораздо светлее, и они поставили Рейзер в тупик, прежде чем она сообразила, что это первые из далеких сарков.

Сзади был едва виден удаляющийся берег, искаженный поверхностью моря и выцветший, словно сон. Пламя придавало ему мраморную текстуру. Рейзер поискала силуэты людей, но не нашла.

Неожиданно ее настигло отчаянное чувство одиночества. Она слышала только собственное дыхание и низкое гудение мотора. Ей хотелось сказать что-нибудь вслух, но она не осмеливалась услышать, на что будет похож звук ее голоса.

С тех пор как умерла ее мать, Рейзер никогда не была по-настоящему одинока. Рядом всегда были люди, а когда их не было, она писала, чтобы не чувствовать одиночества. Писала, чтобы не думать о себе: сочиняя, притворяясь, избегая.

И к тому же у нее была Синт. И, хотя Рейзер всегда воображала себе Синт стеной, от которой она отскакивает и в которую порой врезается, ИИ был единственной константой в ее жизни. Но теперь она не знала, что Синт вообще такое.

Какое-то время она потратила, бессмысленно злясь на Мэрли. Фигурой, которую она видела рядом с ним в доке, мог оказаться Десис. Нужно было убедиться, что он мертв.

Когда Рейзер снова включила монитор, она входила в регион с сарками. Поначалу их было немного – беспокойных силуэтов, окруженных мельтешащей рыбой, – но постепенно стало больше, целые скопища, упорядоченные, точно книги в затонувшей библиотеке. Когда она проплывала мимо, сарки погружались или скользили в сторону, а потом возвращались на прежние места.