– Вы скучаете по клетке?
– Нет, – сказал Таллен. – Это была часть программы, которую в меня внедрили. Теперь мне хорошо без нее. – Он подвел мехов к дефекту в одном из резервуаров, и, когда те занялись починкой, Лоуд задал неожиданный вопрос:
– Таллен, что такое воспоминания?
Беата отступила на несколько шагов, повернулась к Лоуду и спросила у него:
– Почему мы этим интересуемся?
Таллен остановился и посмотрел на челомехов. Впервые они не обращали на него внимания. Они глядели друг на друга.
– Ты обладаешь воспоминаниями, Беата?
– Я обладаю временной базой данных о Таллене и постоянной базой данных о платформе. Я обладаю способностью учиться и адаптироваться.
– Я обладаю воспоминаниями, – сказал Лоуд. – Я обладаю печалью. Таллен, что такое печаль? Это то же самое, что воспоминания?
Таллен не знал, что сказать, как отреагировать. Мехи закончили работу над дефектом, а он чувствовал себя немного опустошенным. Он до сих пор не привык заново к настоящим ощущениям тела и разума.
– Печали без воспоминаний не бывает, – ответил он Лоуду.
Лоуд начал подрагивать.
– Значит, память – это плохо?
– Нет, – сказал Таллен, хотя это казалось ему неподходящим ответом.
– Я не понимаю, Лоуд, – сказала Беата. – Твои базы данных, должно быть, повреждены.
На ее лице стремительно сменялись выражения.
– Диксемексид оставил что-то во мне, – сказал Лоуд. – Может, это печаль?
Он пошел дальше. Таллен с Беатой двинулись следом. Таллен осознал, что раньше впереди всегда шел он. Коридоры освещались перед Лоудом и темнели за их спинами.
– Их технология, должно быть, превзошла нашу, Лоуд, – предположил Таллен. – Окукливание челомеха. Не знаю, что изменил в тебе приход Диксемексида или его уход, но помочь я не могу. Прости.
Они долго шли молча.