Услышанное Абиту нисколько не удивило, но как тяжелы оказались эти слова! Казалось, не выдержав их тяжести, она вот-вот лишится чувств. На сердце сделалось пусто, зал дома собраний отодвинулся куда-то далеко-далеко, в глазах помутилось, голоса окружающих слились в невнятный, негромкий гул. Только грохот судейского молотка и вернул ее к происходящему. В зале яростно спорили. Сара Картер, встревоженно, недоуменно озираясь, стояла возле своей скамьи. Взглянув на нее, Абита изумленно моргнула.

Судья Уотсон стучал по столу молотком, пока не добился тишины и порядка.

– Матушка Картер, – заговорил капитан Мур, – будьте добры подойти к нам.

Сара, замешкавшись, в отчаянии взглянула на мужа.

– Матушка Картер, – тверже, настойчивее окликнул ее капитан.

Приблизившись к столу, Сара остановилась перед судьей.

Судья Уотсон подал капитану Муру лист пергамента, и капитан прочел вслух:

– Сара Картер! Данные под присягой свидетельства равных вам по положению, а также заявления, сделанные в ходе сего разбирательства, включая сюда слова вашей собственной дочери, суд счел основанием, достаточным для обвинения вас в пособничестве ведьме и ее фамильяру, пытавшимся погубить душу ребенка. Что вы на это ответите?

– Нет! – вскочив с места, вскричал преподобный Картер. – Так… так нельзя!

– Нет… нет! – воскликнула, замотав головою, и Сара. – Я ничего такого не совершала!

– Если уж хочешь опорочить меня, Корнелий Уотсон, – продолжал преподобный Картер, – пожалуйста, дерзай, но ради всего святого, не столь же грязными способами!

Дом собраний задрожал от криков и воплей. Собравшиеся заговорили разом, и каждый считал своим долгом перекричать остальных.

Преподобный Картер двинулся к судейскому столу, однако на полпути был схвачен и остановлен парой стражников.

– Если у тебя есть повод для ненависти ко мне, – кричал его преподобие, – умоляю: не нужно вымещать злость на моей семье!

– Вывести его из зала немедля! – заорал судья Уотсон, тыча в преподобного пухлым, мясистым пальцем.

Стражники поволокли преподобного Картера вдоль центрального прохода, к дверям. У самого выхода его преподобие, что было сил вцепившись в притолоку, крикнул:

– Губернатор услышит о твоих проделках, Корнелий! Сегодня же обо всем, обо всем ему напишу, и на сей раз от ответа тебе не уйти, так и знай!

Вот тут, впервые с момента начала суда, все самодовольство мирового судьи исчезло, как не бывало. Во взгляде его мелькнула мимолетная неуверенность.

Стражники вытащили преподобного за порог, и судья Уотсон снова забарабанил по столу молотком. Мало-помалу шум в зале стих.