Шаман в изумлении уставился на череп.
– Нет! – вскрикнул он. – Как ты сумел проснуться?!
Но тут взгляд его остановился на скомканной маске под ногами, и Мамунаппехт заговорил совсем по-другому – негромко, вкрадчиво, успокаивающе.
– Спи… Тебе нужно уснуть… Только в этом твое спасение…
– Отец! – завизжал Лес. – Не взду…
Мамунаппехт сильней придавил ногой его горло, заставив опоссума, задохнувшись, умолкнуть на полуслове, наклонился, свободной рукой подобрал маску и вновь накрыл ею череп. Едва маска вернулась на место, все вокруг заволокло мутной пеленой, все звуки сделались тише, и пауки хлынули к Самсону волной, окутав его мягким, покойным коконом.
Как только в глазах Самсона потемнело, демоны разом угомонились, двинулись прочь.
–
Как Самсон ни боролся с дремотой, голос шамана нежной рукой влек его за собой, все дальше и дальше, глубже и глубже во тьму, в сладостную, уютную тьму.
– Спи, – ворковал шаман. – Только сон может остановить Хобомока…
–
Это имя отдалось эхом под сводами черепа, кольнув, вонзившись в самую душу.
–
«Я не Хобомок!»
Демоны снова придвинулись ближе, столпились совсем рядом, за самой спиной. От каждого веяло голодом, нарастающей яростью, жаркое дыхание демонов жгло затылок. Еще миг, и демоны заворчали – поначалу негромко, но вскоре, взъярившись, разбушевались вовсю. Пауки, словно испугавшись их буйства, отхлынули прочь, и Самсон снова увидел и черепа диких на стенах, и шамана, Мамунаппехта, торжествующе скалясь, выжимающего из опоссума жизнь.
«Это не я… это же ты! Ты и есть Хобомок!»