– Именно.

– Если я не справлюсь, тебя тоже убьют. Ты это понимаешь?

– Если кто-то захочет убить тебя, ему предстоит иметь дело со мной. И это мой выбор. – Взгляд Алексаса стал очень серьёзен. – Я всегда буду рядом. Что бы ни случилось, где бы ты ни была, ты никогда не будешь одна.

Таше вспомнились слова Найджа. Вот сейчас, казалось бы, самое время сказать: «Только не переусердствуй». Или: «Только не навреди другим». Напомнить ему о границах, которые он не должен переступать – даже ради неё.

Но вместо этого она произнесла:

– Ты ведь знаешь, что я никогда тебя не оставлю?

Алексас едва заметно наклонил голову, глядя на неё. В ночи глаза его казались темнее обычного.

– Я хочу помогать тебе, как ты помогаешь мне. Хочу делить с тобой твою боль. Но даже если ты не готов показывать её мне… – Она нашла его ладони, сжала их своими, чувствуя тепло его пальцев и его дыхания, отзывавшееся теплом в ней самой. Поднеся эти пальцы к своей щеке, порывисто прижалась к ним, словно изголодавшаяся по ласке кошка; ощущение сна стирало границы дозволенного и рамки условностей, позволяя наконец выразить всю свою нежность, всю свою благодарность, все чувства к нему, которые она испытывала всё острее, но которым затруднилась бы – а может, просто не хотела – дать название. – Ты не будешь один, пока я дышу. Обещаю. Что бы ни произошло.

Таша ожидала в ответ улыбку, но он не улыбнулся. Просто склонился к её руке и коснулся поцелуем костяшки по центру. Развернув её ладонь, повторил поцелуй с внутренней стороны, скользнув приоткрытыми губами по коже, прослеживая одну из глубоких линий, что прочерчивали её.

– У вас длинная линия жизни, моя королева, – произнёс Алексас, прикрыв глаза, выдохнув тихие слова в её ладонь. – Вы будете жить долго и будете счастливы… однажды. – Он опустил Ташину руку, но не отпустил: переплёл свои пальцы с её и повёл девушку к выходу из зала. – Пора заканчивать этот сон. Кому-то нужно видеть другие сны.

Таша молчала, пока перед ними распахивались двустворчатые двери. Молчала, когда эти двери затворились, выпустив их. Её слегка лихорадило, будто в ознобе, хотя было совсем не холодно – даже босым ступням, мерившим шагами пол.

Лишь на лестнице она ощутила, как к ней возвращаются самообладание и способность говорить.

– Алексас…

– Да?

Она слушала, как тёмное эхо шепчет вслед его поступи.

– Ты подаришь мне однажды такой же сон?

Слова с трудом сорвались с губ. И когда Таша услышала ответ, окативший её ледяной волной, она пожалела, что не сдержала их.