– Придётся вам верить мне на слово. Прочесть мои мысли вы всё равно не сможете.

– Так в этом уверена? Любую защиту можно сломать.

– Только не защиту амадэя.

В яблочко.

Таша наблюдала за тем, как меняется его лицо, и сердце её билось всё ровнее.

…это не так уж трудно: вспомнить, что ты чувствовала в Клаусхебере, спускаясь в чёрном платье навстречу толпе, жаждущей представления…

– Госпожа говорила, что она осталась одна в своём роде.

– Она солгала. После восстания Ликбера в живых остались четверо амадэев. Один из них – мой названый отец. Второй – его названый брат. – Подробности ни к чему. – Первый – лучший чтец сознаний и целитель за всю историю Аллиграна. Второй – Воин, такой же, как Зельда. Но он сильнее её.

Снова попала.

Конечно: Таша ведь не должна знать её имени.

– Этого не может быть. Госпожа… Зельда не лжёт мне.

– На пути к трону ложь становится привычкой, помните?

Эйрдаль изучал её лицо так, как звездочёты, должно быть, изучают небо, чтобы в мириаде сияющих точек вычислить связь и закономерность.

– Значит, – изрёк он после молчания, тянувшегося растопленной смолой, – у тебя есть два амадэя и ты хочешь заполучить в своё распоряжение третьего.

– Я хочу вернуть им право на жизнь без вечных пряток. Амадэям. Им и мне подобным, и эйрдалям тоже.

– Да ну?

– Люди убили мою семью и вырезали мой двор только за то, что наследница престола обращалась безобидными зверушками. В деревне, где я родилась, меня отправили на костёр, когда узнали, что мы с матерью оборотни. Люди, на глазах которых я росла. Люди, которым я никогда не делала ничего дурного. Думаете, после этого у меня остались причины любить их племя, навязывающее существующий порядок вещей? Не считая некоторых избранных его представителей, до которых мне есть дело, в отличие от общей безликой озлобленной массы? – Таша улыбнулась, и улыбка её была едва ли теплее, чем воздух за узкими тёмными окнами. – Я не стану лгать тем, кто предан мне. И не забуду тех, кто помог мне стать королевой.

Эйрдаль поразмыслил над её словами.

– Андукар, – сказал он наконец.

Таша приподняла брови, ожидая пояснений.