– …колдуны, с которыми мы пили, те ещё… личности, – морщился Найдж, пока Таша куталась в одеяло, тщетно пытаясь согреться. – Один ставил противозаконные магические опыты на людях. Его исключили из Гильдии, он и оскорбился. Другой прикончил кого-то в магическом поединке… говорит, случайно, но кто его знает. Страже не было дела, случайно или нет. Зато они рассказали много чего интересного. Про кормление, например.

По возвращении из библиотеки Таша обнаружила их с Алексасом в комнате. Трезвыми как стёклышко, вопреки ожиданиям. Как пошутил Найдж: «Кристаль некогда обращала воду в медовуху, а нам сегодня пришлось поступать обратным способом». Оба нервно ждали её, и рассказ о беседе с Андукаром выслушали с огромным интересом и облегчением.

После чего решили в свою очередь поведать, что им удалось вызнать у местных обитателей.

– Кормление?..

– Должны же эйрдали в замке чем-то питаться. Вот те люди, которые тут прислуживают, и расплачиваются. – Колдун криво улыбнулся. – Много сил за раз им пить не разрешают… расходного материала пока не так много, людям нужно успевать восстанавливаться. Но иным и того хватает, чтобы умереть.

Ташу пробил озноб. И не только от холода. И не только от услышанного.

…естественно, Андукару она не верила ни на йоту. Однако, лгал он или нет, это было не важно. Даже если он расскажет всё Зельде, на их план это не влияло: главное, немедленно убивать её Рассвету расхотелось. В качестве заложницы Тариша Бьорк будет в разы ценнее, чем в качестве мёртвого тела. А уж если они вдруг действительно обрели союзника…

Но самым жутким было то, что, когда Таша говорила про их племя, она притворялась лишь отчасти. Злость, вскипавшая в крови при воспоминании о людской толпе, осудившей их с братьями Сэмперами на смерть, была неподдельной. Как и злость на пвилльцев, убивших семью Тальрин. И на то, что ей, Тальрин и многим другим приходится отрекаться от важной, неотъемлемой части себя, чтобы нормальные люди не травили их, как зверей. Зарекаться быть собой, добровольно отказываться от крыльев, всю жизнь лгать себе, что тебе и без них хорошо, – или всю жизнь лгать другим, скрывая истину, прячась в тени. Всё равно что попросить людей по своей воле зашить себе глаза из уважения к слепцам, которые никогда не смогут увидеть солнце. Хотелось бы ей послушать, что ответил бы ей любой нормальный человек на подобное предложение, и спросить его, почему тогда он требует от неё того же.