– Да. Никто. – Арон дотронулся до её лба сухими губами. – Прощай. Если когда-нибудь я буду нужен тебе, позови. Думаю, он не запретит мне прийти. Это ведь будет… интересно.

Вот сейчас: открыть глаза, схватить его за руку и удержать. Того, кто сражался, убивал и побеждал смерть – ради неё. Того, кто любил её, или не её, а ту, кого видел в ней; того, кого она любила, – или ей казалось, что любила, не важно…

Но это было важно. И поэтому Таша так и не открыла глаза.

Тихий стук двери оповестил её о том, что всё кончено. Только тогда Таша позволила себе посмотреть вверх: чувствуя, как слёзы жгут щёки, ощущая на месте сердца такую холодную и чужеродную пустоту, словно стилас Лиара всё ещё был в её груди.

И уже знала, что за смерть от этого клинка – вторую свою смерть – она заплатила крыльями.

* * *

За время его отсутствия в кабинете ничего не изменилось. Пустынную келью тьмы и одиночества неверно освещало каминное пламя, на столике подле свечи темнела пыльная бутыль. Оранжевый свет играл в гранях двух пустых бокалов.

Он сидел в кресле, наблюдая, как Альдрем методично подбрасывает в огонь щепки. Сплетя ладони, рассеянно вертел большими пальцами – одним вокруг другого.

– Хозяин, вы в порядке? – отряхнув руки в перчатках, деликатно спросил слуга.

– Я бываю в беспорядке?

– Нет. Но с тех пор, как вы вернулись, вы определённо пребываете не в обычном своём порядке.

Он посмотрел на пустые бокалы и пламя свечи.

– Эти дни дались мне труднее, чем я думал. По крайней мере, вспоминать себя-мальчишку. – Он провёл ладонью над огоньком свечи. – И то, что случилось в конце.

Слуга осторожно шагнул к креслу.

– Я понимаю, вы преследовали не одну цель, – сказал он. – Но вы никогда не думали, что всё можно сделать… проще? Привести её к вам другим путём? Что она смогла бы полюбить вас – не под маской?

…хороший вопрос. Когда-то он часто приходил и в его голову. Когда-то он даже пытался забыть о долге: один раз, на короткое время наполнивший сердце светом и теплом.

Один проклятый раз, сделавший пустоту в этом сердце темнее и страшнее прежней.

То, чем их история закончилась тогда, помогло ему окончательно усвоить простую истину, о которую разбивались все вопросы.

– Тот, кого она могла бы полюбить, тоже маска. Истинный я – Палач, чудовище из сказок, как верно сказала моя сестра. Чудовище, у которого нет права быть счастливым… людским счастьем, по крайней мере. – Он сжал ладонь, поймав кончик пламени между пальцев: огонь жёг его кожу, не сжигая. – Она не заслужила жизни с существом, которое создали, чтобы его брат не пачкал руки кровью. А я не смог бы ей лгать. Только не ей. И я сам отрезал другие пути… Раньше, чем узнал истину, но сделанного не воротишь. – Он коснулся горящего фитиля: огонь был гладким, он струился по пальцам, как яркая вода. – Когда простые пути испробованы или опостылели, остаются сложные.