Останется только убедить в этом её.

– Ты прав. Довольно лирики на сегодня. – Он встал. – Настало время дел насущных.

– Финал? – печально спросил Альдрем.

– Да, – сказал он. – Игра подошла к концу.

* * *

– И все эти дни ты просто спал? – спросила Таша, глядя на кудрявую макушку Джеми с невыразимой нежностью, пока они вместе спускались по белой лестнице Альденвейтса.

Мальчишка, хлюпнув носом, бесцеремонно вытер рукавом сперва мокрую складку над губой, потом – глаза, всё ещё влажные и красные после долгих рыданий. Для этого ему пришлось на миг высвободить левую руку из железной хватки Лив; освобождать правую – на неё опиралась Таша, пока не слишком окрепшая для самостоятельного передвижения, – он не решился.

Их с Джеми радостную встречу быстро омрачил разговор о гибели Найджа. И если Алексас не привык показывать свою слабость хоть кому-то, младший Сэмпер доверял Таше достаточно, чтобы расплакаться прямо при ней.

Таша, впрочем, тоже не видела смысла сдерживаться. Только вот слёз к тому моменту у неё уже почти не осталось.

– Во всяком случае, ничего, кроме кошмаров, я не помню. – Кудри мальчишки топорщились со свойственной одному лишь Джеми несуразностью. Эта несуразность сейчас казалась Таше милее всего на свете – за исключением разве что тёмных глазёнок Лив, восторженно оглядывавшей королевский дворец. – Просто стою я в гостиничных апартаментах, собираюсь чай попить, и – раз! Темнота. А потом просыпаюсь… вокруг поле битвы, рядом ты, а поодаль Арон, Лив, Мастера – и дракон. Здорово, да? Мне-то казалось, я на пару часов отключился, не больше.

– И как ты могла поверить, что Джеми умер, не понимаю? – фыркнула Лив. Она прыгала через ступеньку, смиренно дожидаясь на каждой, пока старшие последуют за ней. – Разве может он просто так взять и умереть?

Перед Ташиными глазами на миг засияли зеркальные осколки над звёздным камнем.

– Нет, – ответила девушка, надеясь, что сестра не заметит, как дрожит её голос и колени подкашивает воспоминание о последнем мгновении, когда она видела Найджа. – Не может.

Королевский дворец, бесконечно воспеваемый в книгах и песнях, поражал воображение безупречной белизной. Он казался выточенным из снега и кости; стыки между совершенно обточенными камнями стен едва угадывались, создавая впечатление сплошного монолита – такое можно было сотворить только волшебством. Тем эффектнее смотрелись редкие витражи и гобелены, встречавшиеся ровно с той частотой, чтобы внести капельку яркости, но не порушить цельной картины. Мебель наверняка за века меняли не раз, но неизменно оставляли светлой, чтобы не портить созданное Ликбером чудо. Мраморные лестницы не застилали ковровыми дорожками: белую даже зачарованные щётки не спасли бы, а любой другой цвет смотрелся бы здесь лишним. Даже придворные, встречавшиеся их троице (с Алексасом в качестве наблюдателя), казались тут чужими – так и тянуло посоветовать им стянуть цветные наряды и вырядиться во что-нибудь обесцвеченное.