Тритон был мертв. Непроницаемые черные глаза угасли.

Теперь Нэй мог внимательно рассмотреть своего врага. Голова тритона раздулась, стала непропорционально большой и уродливой и походила на голову рыбы: шипастая, плоская в верхней части, с жаберными щелями и носовыми отверстиями. Огромный рот не закрывался из-за длинных, острых, изогнутых вовнутрь зубов.

Грудь и живот твари покрывали острые плавники и серебристо-синеватая чешуя, которая темнела к хвостовому плавнику. Нижняя половина тритона вблизи выглядела жалко: вся в сердоликовых проплешинах, там, где от старости или болезни отвалилась чешуя.

– Самоуверенный глупец, – сказал человек, – и старый мертвый русал.

Девочка была заперта в одной из кают.

– Ты принц? – спросила она.

– Нет.

– У тебя кровь. Больно?

– Нам пора.

– У меня болят ноги. Я долго не ходила. И не ела.

Он взял ее на руки – худенькое, костлявое, грязное тельце – и вынес к лодке. Глазастая и рыжеволосая, девочка внимательно разглядывала его. По возвращении в Полис Нэй прибегнет к помощи Титуса Месмера. Не стоит девочке помнить эти ужасные дни в плену тритона.

Нэй не знал, что рано или поздно она вспомнит – будучи уже взрослой, проснется среди ночи, и ясные образы просочатся сквозь поставленный некогда блок.

Нэй опустил ее на лавку. Она наклонилась, что-то подняла со дна и протянула ему.

– На! Это тебе!

Он посмотрел на белое перо.

– Зачем?

– Вставь в шляпу! Ну же!

Он вздохнул, снял шляпу и сунул перо под ленту.

– Очень-очень! – обрадовалась девочка. – Я же говорила!