Фред Сэвидж возвращался из леса с вязанкой хвороста для костра.

— Толпища собралась, — удовлетворенно заметил он, подкладывая хворост в золу. — Толпища.

— Правда? — спросил Джордж с некоторой тревогой. — Дикие звери?

— Может, и так.

Белые зубы Фреда светились. В шапочке и пончо он выглядел совсем старым и бесформенным, похожим на мудрую древнюю жабу в лужице на пне. Джордж и Оберон наклонились чуть ближе к слабому огню, насторожили слух и начали вглядываться в кромешную тьму.

Семейное дело

От речного берега, куда привез их паром, они успели углубиться в лес совсем немного: спустилась тьма, и Фред Сэвидж предложил сделать привал. Пока серая от старости, скрипучая лодка скользила вдоль канатов вниз по течению, они наблюдали, как красное солнце садилось за большими, пока безлистными деревьями, и подлесок сначала разорвал его в малиновые куски, а потом поглотил полностью. Зрелище было устрашающее и странное, однако Джордж сказал:

— Кажется, я тут уже был. Раньше.

— Да что ты? — удивился Оберон.

Они сидели вместе на носу. Фред, скрестив ноги, расположился на корме и делал какие-то замечания древнему-предревнему паромщику, который в ответ не произносил ни слова.

— Не то чтобы я здесь бывал, — объяснил Джордж. — Но вроде того. — Чьи приключения здесь, в этой лодке, в этих лесах были ему знакомы и как он о них узнал? Боже, в последнее время не память, а высохшая губка. — Не знаю. — Он странно посмотрел на Оберона. — Не знаю. Но только... — Придерживая шляпу, чтобы ее не сорвало речным ветерком, он бросил взгляд на берег, откуда они отчалили, и на другой, куда направлялись. — Но только кажется... мы что, заблудились?

— Не может быть, — ответил Оберон.

— Нет, но вдруг...

И все же его не оставляло чувство, что они путешествуют не вдаль, а туда-сюда. Так вынырнешь из подземки в незнакомом месте и перепутаешь, где север Города, а где юг; пытаешься мысленно повернуть остров как надо и не можешь; видишь названия улиц и склонение солнца, но и это не вразумляет; чувствуешь себя так, словно попал в зеркало[406].

— Ладно, — сказал он и пожал плечами.

Но тут Оберон начал что-то припоминать. Он тоже знал про этот паром: во всяком случае, слышал. Приближался берег, паромщик выпустил из рук длинный шест и вышел вперед, готовясь причалить. Оберон оглядел сверху его лысую макушку и седую бороду, но паромщик не поднимал глаз.

— Не случалось ли вам... — Как слова подобрать? — Не было ли здесь девушки, смуглой девушки — она, наверное, работала на вас раньше?

Длинные сильные руки паромщика тянули канат. Во взгляде, обращенном к Оберону, отражалась равнодушная синева небес.