Народ перемещался; сказки начинались во сне, рассказывались неумными актерами для глупых слушателей, потом глохли; сказки возвращались в сон, а потом вновь заполняли дни в рассказах и пересказах. Люди знали, что существует дом, созданный из времени, и многие отправлялись на его поиски.

Его можно было найти. Он существовал: в конце запущенной подъездной аллеи, под ласковым дождем; он никогда не оправдывал ожиданий и, после сколь угодно долгих поисков, возникал всегда неожиданно, пусть и в сиянии огней; вот крыльцо с осевшими ступенями, вот дверь — поднимись и войди. Мелкая живность полагает дом своим, поскольку долгое время делит его только с ветром и непогодой. В библиотеке на полу, около одного из кресел, лицом вниз — открытый фолиант с переломанным корешком, покоробленный сыростью. Множество других комнат, и в окнах — мокнущий под дождем сад, Парк, вековые деревья, ко всему равнодушные и лишь стареющие. И — на выбор — изобилие дверей, перекрестье коридоров, каждый из которых ведет прочь, и в конце каждого — дверь на улицу; рано падает вечер, а с ним забывается, какой ход ведет внутрь, какой наружу.

Выбери дверь, сделай шаг. На сырой почве выросли грибы, заполонив собой огражденный стеною сад. В глуби сумеречного сада[429] — тоже огни, дверь в стене открыта, серебряные нити дождя висят над Парком, что смутно виднеется в проеме. Чья это там гуляет собака?

Подобно долгим жизням, что подошли к неизбежному концу, одна за другой перегорали лампы. Остался темный дом, созданный прежде из времени, а теперь из погоды, и все труднее его найти, вот уже совсем невозможно, и даже во сне увидеть не так легко, как в ту пору, когда он сиял огнями. Сказки живут дольше, но лишь потому, что становятся просто сказками. А впрочем, все это было давным-давно; теперь мы знаем, что мир такой, каков он есть, и не иной; а если и было прежде время ходов, дверей, открытых границ и множества перекрестков, — это время прошло. Мир состарился. Даже погода нынче не та, какую мы ясно помним; не будет уже ни прежних летних дней, ни столь белых облаков, ни столь душистой травы, ни тени, столь глубокой и полной обещаний, — всего, что рисует нам память, что было когда-то, давным-давно.

Комментарии

Комментарии

«Я люблю хитрости, люблю обманывать читателей», — сказал Джон Краули в одном из интервью. Именно поэтому задача читателя — самому определить все ловушки, в которые его заманивает писатель, и самому из них выбраться. Это означает, помимо прочего, что при первом чтении нельзя забегать вперед и тем более заглядывать в конец книги! Да и с предлагаемым комментарием лучше знакомиться уже после прочтения романа: самостоятельно опознать явные и скрытые цитаты, многочисленные аллюзии, уловить намеки и связать воедино лейтмотивы — означает проникнуть в самую суть книги; такого удовольствия комментатор лишать не вправе.