Дорога привычно раскатывала серое полотно из горизонта в горизонт, млея от блаженной утренней прохлады, солнце дробилось пригоршнями рыжих одноцентовых монет, отражаясь от хромированного штурвала чоппера, мотор сердито рычал на опрометью удирающие придорожные указатели. Сэм с наслаждением подставляла щеки колючим поцелуям встречного ветра. Все-таки занятная штука — жизнь: когда она кажет тебе средний палец, ты любишь ее крепче всего. Последние семь месяцев проплывали перед глазами, как болезненный бред: может, это и к лучшему, что Молли в конце концов оказалась ссыкухой и мужской подстилкой? Зато теперь у нее, Сэм, есть кое-что куда более ценное: свобода, ветер в лицо и девяносто лошадиных сил между ног.

Ну тебя на хрен, Молли!

Где-то примерно на шестидесятой миле пути, вскоре после развязки, старая шестьдесят шестая наконец призывно замелькала слева, и Кортес взревел, что им надо туда. Однако Сэм удалось быстро урезонить предводителя, сообщив о краем глаза запримеченных знаках ограничения скорости — тащиться на каких-то жалких пятидесяти милях в час ни одному из них пока точно не хотелось. Еще миль через двадцать их неожиданно подсек патлатый парень на помятой, явно уже давно отъездившей свое спортивной Хонде. Кортес громогласно выругался ему вслед:

— Донор органов сраный! Мамка с моста уронила?

И как в воду смотрел. Причем дважды. Не прошло и минуты, как, въезжая на мост, поднятый над какой-то захудалой речушкой, удалой лихач вдруг кувыркнулся, не справившись с управлением, вылетел из седла и покатился куда-то под откос, тем временем как потерявшая седока Хонда по инерции догнала идущий впереди грузовой трейлер и брызнула обломками пластика. Вся четверка разом ударила по тормозам, срулив на обочину. Сэм и Кортес, бранясь наперебой, сбежали в кювет разыскивать безбашенного пуляльщика, Лемур отправился смотреть, что осталось от Хонды. Билли немного помедлил и все же пошел вслед за Лемуром. Суицидник лежал в кустах, лицом вниз. На нем не то, что шлема, а даже приличной косухи не было, одна жилетка без клубных цветов.

— Звони в скорую, Сэм! — после продолжительной и особо цветастой тирады, проорал Кортес. — Пусть забирают этого уе…

И на секунду точно проглотил язык. Потому что тело, которое Сэм уже мысленно похоронила, потихоньку вставало. Рожа у беспечного ездока была вся расцарапана в кровь, но других повреждений особо и не заметно. Ну, еще правое плечо ободрано, похоже. Лохмач почти ровно встал на ноги и даже попробовал улыбнуться подбегающим байкерам. Вышло довольно страшновато.