Говнюк ты, Эрме, выругался про себя Киэнн. Да, меня заботит, мать твою за ногу!

— То есть ты рекомендовал бы производить действия ритуала в его родной вселенной?

Конечно не похоже на то — чего ради он тогда уже подготовил формулы для такового ритуала?

— Если ты интересуешься моим мнением, — лениво потирая массивный перстень с лингориумом проговорил пикси, — то я бы вообще порекомендовал от него отказаться. Или, если тебе все же так печет, выбрать нечто приоритетное: или физические характеристики, то есть внешность, сексуальную привлекательность и хороший метаболизм, или психику и некоторые особенности восприятия. Скажу тебе откровенно, первое у него, конечно, пострадало значительно больше второго, поскольку оператору первичного ритуала подмены было важнее добиться внешней трансформации. С другой стороны, внешние данные не столь критичны и ими, вероятно, разумнее пожертвовать. Думай. И лучше не оставляй выбор за незрелым индивидуумом, как ты это сделал с другим ребенком, не перекладывай на него ответственность за принятие важных решений.

Киэнн поморщился. Шпионская сеть у рыжего наглеца по прежнему работает как надо. Только… А не пошел бы ты на большой троллий хрен, магистр?

— Знаешь, что я думаю по этому поводу, Эрме? Что навязывать разумному существу, судьба и чувства которого тебе небезразличны, свое предположительно правильное и мудрое решение, прикрываясь постулатом о его «незрелости» и «несамостоятельности» — самая мерзкая разновидность насилия.

Он привычно опустился на одно колено перед Ллевелисом и стал переводить с идиотского языка трактатов на внятный и обыденный:

— Лу, магистр Эрме утверждает, что безопасно и без вреда для остальных забрать у второго подменыша и вернуть тебе можно только что-то одно: или облик, силу, ловкость, выносливость, все такое, или чувства. Понимаешь? И еще он говорит, что чувств у тебя забрали не так много, но вернуть их может быть нужнее. Все-таки ты можешь снова стать сильным, ловким и выносливым просто своими же стараниями, без всякой магии, а…

Ллеу упрямо покачал головой:

— Хочу остаться немножко человеком. Как ты. Как Мэдди. Внутри. Пусть отдаст мое тело — его очень неудобное. Можно даже ему чуточку оставить чего-то от меня, а то… Плохое ему тело досталось. А Мэдди его любит.

Киэнн встал, сдерживая легкую дрожь.

— Незрелый, говоришь? Готовь ритуал, пикси.

— Так все готово, — ворчливо фыркнул тот. — Считай, я проделал почти всю работу за тебя.

— Ну, ты же знаешь, что я с легкостью приму услугу и не буду переживать об ответной? — ухмыльнулся Киэнн. — Мне мозоли не натрет.