Платья жаль… то есть, жаль Ниара, но и платья тоже… вряд ли оно переживет ритуал и демоническое пламя, но без него ничего не вышло бы.

Только божественная суть способна спрятать одно, притворившись другим, чтобы даже у потусторонней твари сомнений не возникло.

– Я ведь не плачу, да?

– Не плачешь, – подтвердил Эль, смахнув талый снег с моих щек. Именно снег. А что глаза щиплет, так от дыма. Все знают, что дым глазам не слишком полезен.

– Совсем… нечего… мы живы… Ниар все равно был обречен… и мы бы ничем не помогли, да?

– Да.

– И я оправдываюсь?

– Да.

– Я совершила ритуал, в котором… убила…

– Он сам себя убил.

Добровольная жертва.

О таком только в книгах и пишут, и хорошо, потому что… это страшно. На самом деле страшно. Быть может, потому жертва и получает право сама вершить обряд.

Да, Наир открыл врата.

Да, он впустил демона.

Да, он отдал демону то, что принадлежало тому по праву. И всей силы отца не хватило, чтобы вмешаться. Я помню улыбку Наира, эльфа, который уже и живым-то был не в полной мере, но душу-то сохранил. И отдал взамен на… месть?

Покой?

Право мира жить прежней жизнью, в которой люди глупы, а эльфы бессмертны и показательно-великодушны? Где нежить больше не подчиняется человеческому слову, боги спят, мертвые покоятся с миром.

Я закрываю глаза и вижу нож в руках. И острие клинка, которое уперлось в шею, под подбородком, там, где заканчивался воротник платья… уже не платья, а… нового тела?

Облика?

Не знаю и знать не хочу. Закрываю глаза и просто сижу, ловлю ладонью первые снежинки… жду… наверное, рассвета.