– Так и сказать? Вы уверены, сир?

Тибо нетерпеливо указал на дверь.

– Постарайся говорить убедительно.

Овид вышел. По привычке он ловил в изменчивом воздухе предвестья будущей бури, и сейчас чутье ему подсказывало, что король совершает большую ошибку. А в конюшне Овиду совсем не понравился разговор Тибо с Лисандром, которого они там встретили.

– Хочешь с нами? – спросил Тибо. – Ездить верхом умеешь? Нет? Так я и думал. Сиди тихо дома, ни шагу за порог. Никаких шалостей, Лисандр. Понял? Ты меня понял?

Лисандр съежился и взглянул на баталёра. Тому тоже стало не по себе, но он только пожал плечами.

Через несколько секунд лучшие лошади королевской конюшни поплелись через лес медленным шагом в лад с крестьянскими клячами. Тибо хотелось как можно скорей добраться до овчарни и вернуться обратно, Эпиналь мечтал о том же: пуститься в галоп. Но лесная тропа была очень узкой. Сначала она вилась между темных елей, вскоре их сменили клены, вязы, тополя, скрипучие березы. Ледяная корка, которая вчера превращала деревья в сказку, за ночь разодрала им кору, повредила почки. Кругом завалы валежника. Одинокий воробушек притулился, дрожа, на голой ветке. Не на чем глазу отдохнуть.

Король поднял воротник просторного красного плаща. Одной рукой он держал поводья, а вторую спрятал в рукав. Холод забирался повсюду, даже в сапоги. Чем дальше он отъезжал от Шале, тем больше сожалел, что не поцеловал Эму перед отъездом. Тибо вдруг так затосковал, словно расстался с ней навсегда.

– Странно, – пробормотал он сам себе.

Он представил, как она купается в теплом источнике, – безупречная кожа, прозрачная вода… Смуглая королева ослепит красотой молодящихся маркиз. Тибо немного успокоился, но в следующую секунду сердце сжалось еще больнее: он всерьез испугался, что больше никогда не увидит Эму. Рука невольно потянулась к шее, и король сквозь плотное сукно нащупал медальон, с которым никогда не расставался.

– Что голову повесили, ваше величество? – осведомился Овид.

– Холод так и пронизывает, не находишь?

– Но мы кое-что похуже переживали, не так ли?

Чем ближе они подъезжали к Гиблому лесу, тем тревожнее становилось и Овиду. От этого леса пошла его боязнь призраков, она возникла не на пустом месте. Баталёр никогда никому не рассказывал, чему стал свидетелем, но картина каленым железом была выжжена в его памяти. Овид вздохнул с облегчением, когда деревья расступились и они, перескочив через ограду, оказались на пастбище. Хотя успокоился рано: Гиблый лес темнел по другую сторону. Эпиналь насторожил уши, пожевал удила и затряс головой, стараясь избавиться от узды. Другие лошади тоже забеспокоились, пастухам пришлось спешиться и вести их в поводу.