– Теперь я слышу, что у нашей кареты ступицы не в порядке.

– Но, Тибо… – умоляюще возразила Эма.

– Сир… – начал Лисандр, побледнев.

– Ладно, – покорился Тибо и открыл дверцу. – Симон! Останови!

Симон остановил карету, Тибо спрыгнул на землю. Лошади беспокойно фыркали. Лица у свиты были встревоженные, только Брюно Морван, похоже, не огорчился. Сколько ни прислушивался Тибо, различал лишь ветер, колышущий ели. Опасаясь, как бы сидящие в карете не замерзли, Тибо поторопился ехать дальше, уже поставил ногу на подножку. И вдруг замер.

Теперь услышал и он.

Волк.

Невероятно, но так и есть.

Далекая жалоба, полная боли, словно стрела пронзила сердце короля. Тибо закрыл глаза. Волк звал его. Волк задавал ему вопрос, на который он никогда не смог бы ответить. Волк требовал от него того, что невозможно было дать.

Хватит.

Тибо уселся на сиденье, захлопнул дверцу и трижды стукнул по крыше кареты, сообщив, что пора трогать. Отрицать что-либо было бессмысленно. Волки. Изничтоженные хищники. Звери, которые украли принцессу и наложили на королевство проклятие. Тибо мог найти преступника, судить его и наказать. Мог следить за своим братом Жакаром, не доверять ему, защищаться. Мог заставить Морвана-сына оберегать его от собственного отца. Но Осеннее равноденствие? Волки? Гиблый лес? Что он мог против сверхъестественных сил? Тибо поцеловал холодную руку Эмы, чувствуя, насколько королевская власть беспомощна, условна и уязвима.

Лесная дорога расширилась, открылся изумительный вид. Большое Шале оказалось похожим на пряничный домик: острая крыша, белая от сахарной пудры, желтые светящиеся окна, труба, из которой валит дым, факелы вдоль дорожки с голубым гравием, сотни свечей на величественных елках.

От теплых источников поднимались клубы пара, и ледяная корочка, покрывшая ветки и шишки, превратила их в сверкающие драгоценности, хранимые под стеклом.

Встречать короля вышли люди в теплых шубах.

Внутри Шале чудес не меньше – фарфор, олово, стекло, стены из светлой сосны, полы из клена, ковры из лисьих шкур, мебель красного дерева, печи выложены синими изразцами, на постелях пуховые перины, внизу меховые туфли, на столе вкуснейшее фондю и вишневый ликер. Однако, несмотря на все удобства, никто не сомкнул ночью глаз. Выл уже не один волк, а целая стая. Лежа в королевской постели, огромной, словно корабль, Эма не могла унять дрожь.

– Ты боишься волков?

– Нет. Меня пронизывает холод.

– У нас три грелки, огонь полыхает, и, если честно, я задыхаюсь от жары.

– А мне холодно.

Тибо прижал к себе жену покрепче: