– Торюмон Рэйден, дознаватель службы Карпа-и-Дракона!

– Дознаватель?

– Не притворяйся, что не знаешь меня! Мы беседовали с тобой у господина Симидзу!

– Да, господин! Бегу, открываю…

За миг до этого я стучал кулаком в дверь жилища надзирателя Кодзи. Дом стоял на отшибе, забор отсутствовал. Ничто, кроме непролазной грязи, оставшейся после вчерашнего дождя, не мешало мне подняться на крыльцо, а затем на веранду. Стучал я громко, с уверенностью в своем праве, показывая, что явился по делу, не терпящему отлагательств. Впрочем, я старался бить не в саму дверь, боясь сломать хлипкую раму, а в стену рядом с ней. Стена содрогалась, призывая хозяина к немедленному ответу.

– Бегу, бегу…

Не знаю, где он там бегал. Разве что из угла в угол? Жил надзиратель бедно, дом его был, что называется, с табакерку. Я еще вчера справился в тюремной канцелярии насчет Кодзи: жены нет, детей нет. Есть старуха-мать: вроде бы глухая, но кто ее знает?

Сообщая мне эти сведения, канцелярист дерзко ухмылялся. Вне сомнений, я был первым, кто интересовался семейным положением такого ничтожества, как Кодзи. Забавность ситуации настолько развеселила канцеляриста, что он сообщил мне адрес проживания Кодзи, не задумавшись над тем, откуда у посетителя возник столь подозрительный интерес.

Служба Карпа-и-Дракона занимается вопросами фуккацу. При чем здесь какой-то жалкий надзиратель? Он что, кого-то убил? Его кто-то убил? И не заявил о перерождении? Немыслимая глупость!

Даже если канцелярия опомнится и доложит начальнику тюрьмы о моем визите – пока суд да дело, я успею покинуть Акаяму. Опасаюсь ли я чего-то? Нет, встреча с Кодзи не выйдет за рамки закона и моих полномочий. Просто господин Симидзу мог задержать меня в городе, желая расспросить самолично, а я торопился на остров Девяти Смертей.

Вернусь, тогда пусть и зовет в гости, стихи сочинять.

Раз в пятнадцать дней надзиратели получали выходной. Мне повезло: сегодня Кодзи остался дома. Говорить с ним в присутствии начальника тюрьмы значило терять время зря.

– Прошу прощения, господин!

– Почему так долго?

– Матушку укладывал. Обезножела она, лежит, всего боится. Вы как начали стучать, она и поползла. Куда, зачем? Пока успокоил, накрыл одеялом… Заснула, хвала небесам!

– Ты преданный сын, – я подтвердил свои слова кивком. – В дом не пойдем, нечего тревожить старую женщину. Поговорим здесь, на веранде.

– Чаю, господин?

– Не надо. Где спит твоя мать?

Он указал рукой. Я отошел в дальний конец веранды. Глухая мать Кодзи или нет, так будет лучше. Тюремщик, беспрерывно кланяясь, последовал за мной.