– Ты допросил того юношу, который принес тебе известие о маме? – спросила Клея.

Властитель покачал головой:

– Тогда мне было не до него. А когда я вспомнил о нем, выяснилось, что после той ночи его никто не видел. Те, чьи злодеяния он не пожелал покрывать, нашли способ расправиться с ним. Долгое время я пытался вычислить тайного врага, но безуспешно. А потом Орлик вновь вернулся и исполнил то, что не удалось мне: наказал предателей.

Я прикинула, не подходящий ли сейчас момент, чтобы рассказать Гамелеху об еще одном предателе: о химике господине Багае. Но тут же отказалась от этой мысли, припомнив, что он все же родственник Вилли, так что тут на эмоциях действовать не стоит. А еще я подумала о судьбах сотен переметков, заброшенных Багаем и его помощниками в разные селения, ничего не подозревающих о том, кем или, скорее, чем они являлись. Стоило ли привлекать внимание к их судьбам? И я промолчала.

Пока думала, Властитель заговорил с Сашкой, который уже вполне восстановился и мог шевелить лицевыми мышцами, не истекая при этом кровью. Дятлов непривычно тихим голосом рассказывал ему о своем путешествии в Шемеш и не только, о помощи старейшины Владдуха и о более чем странной реакции Баала на вроде как безобидные слова. Я же вдруг поняла, что мне необходимо выйти хоть ненадолго на воздух. И воспользовалась тем, что Клея заговорила с Теомом, – выскользнула за дверь.

Один из ашерцев любезно распахнул передо мной тяжелые двери замка, я вышла наружу, жадно втянула в легкие вечернюю свежесть, огляделась по сторонам. Уже вечерело, всадники и люди из Городов разложили костры прямо на черных камнях, выстилающих двор, и уже получили из огня достаточно всего, чтобы как-то оживить это мрачное место яркими ковриками, скамейками, скатерками, ну и подносами с разнообразной едой конечно же. А потом я услышала песню и замерла на месте, прикрыв глаза и не желая шевелиться.

Пели всадники, рассевшись вокруг костров. Их слушали и жители Городов, и ашерцы, и варганы из тех, которые вынуждены были служить королю Баалу. Некоторые голоса звучали робко, словно только испытывали свои силы и делали первые попытки вплестись в узор песни. Древний утраченный дар возвращался к народу всадников.

Через некоторое время я все же направилась к ближайшему костру, от которого доносилось пение. Надеялась, оставаясь незамеченной, поискать глазами знакомые лица, ведь когда еще представится такой случай. И вдруг споткнулась на ровном месте от радости, увидев того, кого и не надеялась уже встретить живым.

Он сидел немного в сторонке, на брикете дров для растопки костра. Отвернулся от поющих всадников, обхватил себя руками за плечи и как-то болезненно подался вперед. Кажется, это был единственный всадник, не разделявший общего радостного оживления.