Служанка поклонилась еще ниже.

– Нет, уткнись лицом в пол.

Девушка тут же прижалась лбом к плитке, на которую пролился кипяток. Но ее послушание не удовлетворяло. Вместо этого в желудке стало кисло, а вода в ванной показалась такой горячей, будто не очищала меня, а варила заживо.

Но почему? Я ожидала хотя бы унцию того удовлетворения, которое испытывала, убивая ёкай. Никогда больше мне не придется прикусывать язык, извиняться за несовершенный проступок или кланяться недостойным людям. Теперь мир принадлежал мне, я могла рушить и жечь его по своему усмотрению, я должна быть счастлива. Настоящая богиня не стала бы дважды думать о том, что выставила слуг дураками, или о выражении лица глупого братца, когда прогнала его. Так почему же мои руки тряслись, а рот наполнялся горечью?

Я схватилась за края ванны и прошептала:

– Убирайтесь.

Слуги обменялись пустыми взглядами.

– Ваше Величество, – начал один, – мы должны помочь вам…

– Убирайтесь! – крикнула я на языке смерти, и фарфоровый бортик ванны треснул под моими пальцами.

Слуги, кланяясь, выскочили и с тихим щелчком закрыли дверь. Как только они ушли, я швырнула щетку в зеркало и разбила его, усеяв мокрую плитку осколками.

Затем откинулась назад, закрыв лицо дрожащими руками. Поверхность воды постепенно успокаивалась.

Даже сейчас Нивен рушил мою жизнь. Я получила все, о чем когда-либо мечтала, но из-за ребяческого морализаторства братца не могла наслаждаться триумфом. Нивен ошибался насчет Хиро, так что беспокоиться о нем не стоило. С братом все будет в полном порядке. Так сказал Хиро, а он не стал бы мне лгать. Вот только вообще-то он уже неоднократно солгал.

Я вылезла из стремительно остывающей воды и подобрала с пола щетку. Осколки вонзились в подошвы, но я их не почувствовала. Так и стояла перед остатками зеркала и терла кожу, пока не ощутила себя змеей, готовой к линьке. Я продолжала скрести, даже когда мочалка покраснела от крови. Раны заживут задолго до свадьбы, так что ничего страшного, если сейчас я стану тереть, тереть и тереть до костей.

«Нивен ошибается, – думала я, скребя сильнее. – Он не прав, я – богиня смерти, и все будет хорошо».

Слуги облачили меня в свадебное кимоно, завернув в множественные слои тяжелой белоснежной ткани.

Потом закрепили мои длинные волосы зажимами и гребнями и спрятали под белую полукруглую шляпу, напоминающую месяц. За свою почти двухвековую жизнь я никогда не носила ничего даже отдаленно похожего на церемониальную одежду, и вдруг мои локоны уложили в замысловатые узлы, а губы накрасили тонкой кисточкой, будто обрядили в причудливый маскарадный костюм. Но я позволила слугам сделать то, что им приказано. Сил для протеста не доставало.