— Понятно.

Когда Алекс начинает говорить, мне остается лишь слушать и кивать. Он логичный и обожает рассуждать вслух. Потому что сам с собой уже наговорился… на тысячу лет вперед! Я уверена: он надеется, что однажды я начну интересно возражать и приводить свои соображения. Не самые логичные, но человеческие. А пока он всё это сам вытаскивает из меня. Через «шину». Пусть… поскольку он не человек, я не возражаю. Для меня это ассоциируется не с чтением мыслей, а с подсчётом пульса или съёмом генной карты. Я не фанатик-дикарь, чтобы возражать против медицинских технологий.

Алекс указал в небо над степью. Я стала всматриваться и увидела яркую точку. Затем разобрала звук.

Самолетик мне сразу приглянулся. А когда мы покинули крейсер и подошли к нему вплотную… я влюбилась. Если у предков и были годные в сказку вещи, то Алекс сейчас показывает мне именно такую. Две таких: я ведь в первый же день потребовала подарок. Он уже готов, лежит в кармане и не нуждается в подзарядке по людскому счету времени — никогда.

Кстати: кабина самолетика двухместная. Я думала, Алекс залезет первым… но он только помахал рукой.

— Я не являюсь начинкой корпуса, любого из располагаемых. Я встроен в том числе и в свою технику, — приятным баритоном сообщил самолет, как только я надела шлем. — Я обеспечу пилотирование, ваша шина будет задействована в реверсном режиме, если дадите согласие. Так вы сможете участвовать в полете и ускоренно получите первичные навыки пилота.

Глупо высовываться и махать руками корпусу Алекса, если он как личность — не часть этой штуковины с человеческим лицом. Но я высунулась и долго махала. И корпус Алекса тоже махал мне, ответно. А потом роскошный прозрачный колпак накрыл кабину, самолетик разбежался, несколько раз подпрыгнул, гордо задрал нос и пополз выше, выше… он весело переваливался с крыла на крыло, взбалтывал небо и раскачивал пёстрый гамак земли. Я верещала, наконец-то сообразив, что так порадовало Кузю при катапультировании. Алекс гудел в уши полезное — про приборы, штурвал, положение рук. Кстати, мои руки слушались Алекса. Голова поворачивалась, куда он велел. Взгляд запоминал показания, а сознание получало подробный отчет о том, что я вижу на приборе и что там может быть в самых разных случаях.

Это был короткий полёт. Пьяный до безобразия — я себя почти не помнила, когда самолетик сел, а я выползла из кабины и шмякнулась в мягкую траву.

Кругом — лес… знакомый, привычный. Поляна до странности напоминает ту, где остановились люди Ларкса в мою первую ночь вне города. Но — нет. Эта поляна обширнее и вытянута в длину. Сильно вытянута: как рожа лесника, торчащая из зарослей опушки.