— Он исчез. Давно, ночью. Но ты ведь здесь. Скажи, а чем занимается атаман? Ты вот вроде бездельник… то есть день за днем возишься со мной. Невелико дело! А я вспомнила, кто-то говорил в прошлом: «Нет злее напасти, чем атаманы. Разве что выродки из пещеры»… — Арина нагнулась, вглядываясь в лицо Сима. Нахмурилась, пытаясь точнее вспомнить. — Да. Две напасти, наихудшие для ведьм: отчий и Эт. Про него я малость поняла, когда он дрался с черным зверем. Но ты-то чем страшен?

— Если один из атаманов, которых называют крайними или отчими, даст общий приказ, исполнять его приказ будет каждый в народе красных муравьев.

— Исполнять, прям сразу? Любой приказ? — удивилась Арина.

— Да. Поэтому мы редко произносим вслух общие приказы. — Сим подмигнул. — Кроме того, отчие меняют законы. Мы с тобой заняты как раз таким делом. Пробуем обновить два коренных, незыблемых закона. Первый: если в ведьме выявлена тьма, нет ей места в степи. Чаще всего это означает смерть. Злой закон, вынужденный. Под ним страх и боль. Ты отменишь его, если тебе хватит сил остаться собою… и не убить меня или Эта.

— Страшновато! Только я не верю, что могу убить, тем более Эта. Как-то ты слишком уж. Слишком… Да ну тебя! — Девочка испуганно отмахнулась и быстро добавила: — А второй закон?

— Не тронь валга, и он не тронет тебя. Честный закон, но слишком простой. Ни людям, ни валгам в нем нет пользы. Нам прежде не хватало доверия, опыта и удачи, чтобы понять друг друга. И вместе подправить закон.

Арина кивнула. Прикрыла глаза, попробовала обдумать услышанное. Сим тоже опустил веки. Память о ночных событиях сейчас — вроде лоскутного одеяла. Некоторые клоки подобраны и сшиты, но прочие… Одни криво легли, другие никуда не подходят и болтаются сами по себе. Вот например: тощая девка, лицо как у людей леса, бледное. Не говорила на наречиях степи, но её понимали валги. При ней был белый щенок-одинец. Эти двое… свалились с неба? Был грохот, визг… сразу прекратился бой. А дальше? Что дальше? Ничего вразумительного. «Белое-белое»… — что за присказка, и была ли она произнесена вслух? Почему от воспоминания о странных словах мороз пробегает по спине и хочется зажать уши?

Атаман знал: рассудок порой прячет истину от себя самого, если так ему проще выжить. «Не время решать загадки, в которых нет прямой угрозы или выгоды», — приказал себе Сим. Усилием воли отодвинул девку и щенка в тень, погасил тлеющее любопытство. Открыл глаза, чтобы осознанно принять всё, что готовит новый день.

Вместе с полноценным пробуждением пришло и сознание своего настоящего самочувствия. Вчера был бой, короткий, но трудный. Главный удар принял Эт, но и атаману досталось. На левой руке когти валга порвали мышцы и вскрыли крупный сосуд выше локтя. Рана перевязана, кровь остановлена, сосуд… опять цел. Кто лечил, как? Не важно, не теперь. Ребра ноют: в последние мгновения боя Сима отбросило на скалы и протащило… Даже странно, что нет лихорадки. Странно и удачно. Из мелочей — кровь идет носом, не унимается. И слабость донимает, она ужасающая, постыдная. Руки едва удерживают кружку. Глаза почти ослепли: солнце выглядит тусклой головешкой в угасающем костре… Но это ничтожная плата за новое знание!