За день дважды рядом возникал Эт, то есть теперь уже — Май, и рядом с ним легче дышалось. Друг сполна понимал атамана. Чуяла что-то и белая валга-эри. Арина заглядывала брату в лицо… Но подставить плечо и разделить груз Ночи умел лишь Май.

— Я знаю от матери славь западной опушки. Позже, надеясь на встречу с чернолесом, выучил восточную славь, в лесу её зовут руски, — атаман заставил себя говорить, чтобы не захлебнуться в Ночи. — Я понимаю германику южного толка, альраби пустыни и востока за морем. Тартар мне родной во всех его пяти выговорах… Алекс прав, степь утратила письменность, мы говорим невесть как и понимаем друг друга через слово. Но апа, отчего я не разбираю речь Эли, хотя понимаю вас? — пожаловался Сим. — В городе разная речь для разных семей?

— Лена заговорила лишь в три года, когда осознала, что кроха Мари готова её слушать. Их дом… холодный, — Пётра сокрушённо покачал головой. — И еще: Лена всегда знала за собой странности. Прятала их, замыкалась. Не скрою, в Пуше её долго полагали отстающей в развитии. Я, грешен, содействовал. Думал отсрочить худшее. С нынешней весны и того хлеще: ломал голову, как надоумить Лену бежать из Пуша. Её бы сломали.

— В Пуше мне было душно, — Арина сунулась под руку Симу. Потерлась щекой о плечо, настороженно заглянула в глаза. — Братик, если я стану шуметь и прыгать, это ничего? Нас встречают, ты атаман, дело большое. И вдруг в степи ведьмам кричать… ну, совсем не полагается? Братик, а?

— Если не побежишь, худо, — вроде бы расстроился Сим. — Что ты за ведьма, если живешь с оглядкой на чужие слова и мысли?

— Чужие, — хитро прищурилась Арина.

— Чужие.

Арина подбоченилась, повела плечами. По мнению деда Пётры — знал Сим — прямая спина помогает и характеру стать стройнее. Арина безмерно уважала деда и слова его учила наизусть. Иногда казалось, вообще все, до малого вздоха и прикашливания.

— Ганс! А-аа! Здесь я! Я вернулась! — заверещала Арина и помчалась, на ходу раздергала ленту и распустила волосы. — Ганс! Я тебя обожаю! Йях!

В любом возрасте ветер для ведьмы — особенный друг, близкий. «Вплести его в волосы… как надеть нарядное платье», — Сим улыбнулся, припомнив слова бабушки.

Ночь в душе отступила, словно отодвинутая светом костра — Арина мчалась и хохотала, и даже в тени её волосы переливались синими и белыми искрами. Недавно эти волосы были светлыми, но в считаные дни Арина вернула им природный тон срединной степи. Там земля — темно-бурая в красноту, теплая даже на цвет. А по северной опушке иная, с песочным выжелтом. Здесь же, близ моря, черная и жирная…