Пару раз она снимала с полки коробки и показывала мне их содержимое: думаю, чтобы я хорошенько запомнил, что в ее жизни были все те невероятные годы, когда меня еще не существовало. Смотри, вот доказательства: экспонаты А, Б и В, три коробки с памятными вещами и всякой всячиной. Где-то в этих коробках, сложенные вдвое, хранились фрагменты реальной, верифицируемой истории: пожелтевшие передовицы газет с сообщениями о терактах, войнах, выборах или импичментах. Здесь же лежали безделушки, которые я маленький так любил держать в руках: тусклый полтинник, отчеканенный в год рождения ее отца (1951), четыре розово-коричневые ракушки с пляжа в заливе Коксбук.

Меньше всего я любил коробку с надписью «Памятные вещи (учеба)». В ней хранился предвыборный значок какого-то кандидата от демократов (очевидно, безуспешного), и он нравился мне за яркие цвета, но все остальное место занимали диплом, несколько страниц, вырванных из выпускного альбома, и связка маленьких конвертов, которые мне никогда не хотелось (да и не разрешалось) трогать.

Теперь же я открыл на пробу один конверт и вскоре понял, что это 1) любовное письмо и 2) написанное почерком, вовсе не похожим на убористый почерк отца, который я видел в посланиях из коробки «Памятные вещи (Маркус)».

Стало быть, в колледже у матери была любовь. Такие новости могли бы озадачить Маркуса Дюпре (мать вышла за него через неделю после выпускного), но вряд ли шокировали бы кого-то еще. Я так и не понял, зачем было прятать коробку в погребе – после того, как все эти годы она неизменно стояла на самом видном месте.

Может, ее спрятала вовсе не мать? Я не знал, кто заходил в дом с тех пор, как ее хватил удар, и до моего приезда днем позже. Кэрол обнаружила мать в бессознательном состоянии на диване, а кто-то из прислуги Казенного дома, наверное, помог прибраться. Еще здесь побывали санитары, готовившие мать к транспортировке. Но ни у кого из них не нашлось бы хоть сколько-нибудь убедительной причины уносить коробку «Памятные вещи (учеба)» в погреб и прятать в темный проем между котлом и стенкой фундамента.

Да и стоит ли забивать себе голову? В конце концов, это не преступление – переставить коробку с одного места на другое, хоть и странно. Может, козни местного барабашки? Скорее всего, я никогда не узнаю, что случилось, поэтому нет никакого смысла об этом размышлять. Все в этой комнате, все до единого предметы в доме, включая коробки, рано или поздно будут проданы, уничтожены или разобраны по частям. Я тянул резину, Кэрол тоже не спешила, но это дело давно пора было довести до конца.