Однако пока…

Пока я вернул коробку «Памятные вещи (учеба)» на верхнюю полку этажерки – поставил между «Памятными вещами (Маркус)» и «Всякой всячиной», придав пустой комнате привычный вид.

* * *

Самый непростой вопрос, который я поднимал, общаясь с Воном Нго Веном по поводу предстоящей процедуры, касался совместимости препаратов. Я не имел никакой возможности приостановить традиционное лечение (ибо у Джейсона тут же начался бы пагубный рецидив), но в высшей степени опасался комбинировать ежедневную лекарственную пропись с марсианской биохимической реконструкцией.

Вон пообещал, что проблем не будет. Коктейль долгожителя не являлся «лекарством» в общепринятом смысле слова. По сути дела, с моей легкой руки в кровоток Джейса попало нечто вроде компьютерной программы, которую запустит сама биология. Земные лекарства обычно работают с белками и клеточными оболочками, но зелье Вона воздействует на саму ДНК.

Веществу тем не менее предстояло проникнуть в клетки, а по пути договориться с составом крови и иммунной системой Джейсона. Но Вон был категоричен: это не имеет значения. Коктейль достаточно гибок и способен действовать на фоне любого физиологического состояния, кроме разве что смерти.

Однако ген АРС так и не переселился на красную планету, и лекарства, которые принимал Джейс, оставались там неведомы. Вон настаивал, что мои опасения необоснованны, но я заметил, что он улыбался реже обычного. В итоге сошлись вот на чем: я приторможу с лечением АРС на неделю перед первой инъекцией. Не остановлю его, но снижу дозировку.

Похоже, наша тактика сработала. Ко времени прибытия в Казенный дом у Джейсона наблюдалась лишь незначительная симптоматика (притом что дозировка лекарств заметно снизилась), и мы приступили к процедуре с самым оптимистичным настроем.

Через три дня я уже не мог сбить температуру. Днем позже Джейсон впал в беспамятство. На следующий день кожа его покраснела и пошла волдырями. Тем вечером он начал кричать.

И кричал даже после того, как я поставил ему укол морфия.

Нет, он не кричал во все горло, он стонал, совершенно непроизвольно, то громче, то тише; так подвывает больная собака, но никак не человеческое существо. В моменты просветления Джейсон не издавал подобных звуков и не помнил о них, хотя гортань его воспалилась и сильно болела.

Собрав волю в кулак, Кэрол делала вид, что справляется. В некоторых уголках дома – в дальних спальнях, на кухне – стенания Джейсона были почти не слышны; там-то Кэрол и проводила почти все время, читала книги и слушала местное радио. Но напряжение было очевидным, и вскоре она опять начала пить.