Как и в большинстве других покоев, дверь была не заперта. Я очутилась в обычной келье с односпальной кроватью и крошечным решетчатым окошком, лишенной всяческих украшений, за исключением маленькой рукописной иконы, висевшей на стене над письменным столом, – святой Феодосии, покровительницы Шантлера. Комната выглядела нежилой, шкаф был закрыт, кровать аккуратно застелена.

Я огляделась, нахмурившись.

– Ты уверен?

– Может, она ему и не принадлежит, но он точно здесь спит. Вонь стоит такая, что не ошибешься.

Скептически настроенная, я поставила фонарь и открыла шкаф. Внутри висела одежда Леандра: два комплекта строгих черных дорожных одеяний и пустующее место для его торжественных регалий. Не обнаружилось никаких признаков того, что он делил комнату с другим священнослужителем, другом или любовницей, кого бы он навещал, выходя из своих более роскошных покоев. Комната принадлежала ему и только ему.

Как клирик, он был вправе выбрать себе любое жилье. Его бы не заставили занять эту комнату. По какой-то причине он жил здесь по своей воле.

Выбитая из колеи этой мыслью, я прощупала его рясы, которые выглядели до странности одиноко в большом пустом шкафу. Я ничего не нашла, но один раз случайно зацепилась пальцем за прореху в ткани, расположение которой совпадало с раной, полученной им от одной из ловушек в священных покоях. Судя по ее размерам, он был ранен довольно сильно. После этого я проверила ящик шкафа, где хранились белье, нижние рубашки, чулки и пара черных кожаных перчаток. Безрезультатно. По совету Восставшего я прощупала и дно ящика. По-прежнему ничего.

Мы искали под матрасом, письменным столом и за иконой святой Феодосии. Мы обшарили пол в поисках расшатанных половиц.

Я уже начала задумываться, сохранил ли он вообще страницу, а не выбросил ли ее в колодец или сжег после прочтения, – когда что-то носком ботинка, и вещица скользнула под кровать.

Это оказался самый обычный, хоть и довольно тонкий, молитвенник. Я перевернула его страницами вниз, взявшись за обложку, и потрясла, но ничего не выпало. Пролистывание ничего не дало. Листы были испещрены колонками общеизвестных молитв, а поля были заполнены заметками, выполненными четким, угловатым почерком, который, как я предполагала, принадлежал Леандру. Единственная надпись вне заметок была напутствием на форзаце обложки: «Учись усердно. До скорой встречи. – Г.». Разочарованная, я села на кровать.

Но Восставший оказался заинтересован.