– Сюда, скорее…

Дойдя до перекрестка, я почувствовала себя так, словно погрузилась в сон. Повсюду стояли люди со свечами, освещавшими улицу пляшущим светом. Мне, дезориентированной и моргающей, потребовалось время, чтобы прийти в себя. Когда я оправилась, в поле зрения показалась торжественная процессия, приближающаяся под ритмичный звон колоколов; в свете свечей переливался шелк; из темноты поднимались стяги.

Я пробралась вперед и выглянула из-за спин. Суть происходящего доходила до меня урывками: жидкий блеск золотых канделябров, трепещущие свечи; проплывающая мимо икона святой Агнес, которую везли на покачивающейся платформе, ее взгляд, благоговейно поднятый к бахроме балдахина. Священнослужители в капюшонах шли стройными рядами, распевая и размахивая кадилами, их одежды были присыпаны пеплом, символизируя самопожертвование святых. Один раз я даже мельком увидела осунувшееся лицо аскета, склонившееся под капюшоном. Я догадалась, что блеск серого агата на его пальце принадлежал реликвии Изможденного, сила которого позволяла ему неделями обходиться без пищи.

Теперь стало понятно, что Божественная приказала организовать процессию, по всей вероятности, в ответ на знак в соборе. На мероприятии такого масштаба должен был присутствовать каждый свободный священнослужитель, у которого не оказалось других важных обязанностей. Я стояла очень тихо и ждала. И тут, словно бы по зову, появился Леандр.

Среди наблюдателей сразу же возникло волнение.

– Я слышал, что его нашли под собором без сознания… – сказал один человек другому.

– Какие-то проблемы с его реликвией, похоже… взяла над ним верх…

К разговору присоединился третий.

– Гораздо хуже – дух едва не овладел им! Церковники почувствовали его со всех концов площади.

Постепенно становилось очевидным, что обо мне Леандр никому не рассказал. Он солгал о том, что произошло – даже скрыл использование мной силы Восставшего. Я была уверена, что священнослужители почувствовали именно его, а не Кающегося. Возможно, священник не хотел, чтобы меня схватил кто-то другой, и намеревался сохранить меня для себя. Или, может, у него была другая причина, о которой я и не догадывалась.

Ощутив внезапную растерянность, я внимательно изучила Леандра. Он не сменил своего церемониального облачения, пыль катакомб маскировалась серым пеплом. Его строгое лицо было испещрено синяками. Глаза под золотистыми ресницами опущены, выражение лица не поддавалось расшифровке. На боку висела серебряная кадильница – та самая, насколько я поняла, что он вручил мне в битве с Расколотым. В памяти всплыло утраченное воспоминание – мимолетное прикосновение его руки к моей.