Ночь Коста опять провел под мостом, а утром отправился в храм Великого.

***

Раннее утро, храм Великого

Лысый жрец начал улыбаться довольно, когда понял, что он собирается отдавать деньги, а не просить.

Сначала его даже не хотели пускать в главный зал — ступени только что вымыли до блеска, а вход для нищих с другой стороны храма. Хотя он снова выстирал всю одежду и тщательно высушил на камнях, разгладив.

Поминальных служб Коста не заказывал никогда — не было нужды, и думал, половинки золотого хватит на всё, и немного останется на еду, но — ошибся.

— Цены — растут, — покаянно улыбнулся ему жрец, разводя руками. — Дорожает воск, фитили, содержание храма…мы существуем только на пожертвования, милостью Великого… Если справлять службу за Мастера, а не за простой люд… то поминать четыре декады, ставить свечи, и читать молитвы, чтобы душа наставника твоего нашла место за гранью, все как положено по канонам, — увещевал жрец. — Нет денег — нет службы.

Коста молча полез в карман и показал золотой.

— Одной монеты хватит на декаду… всего четыре… можно внести часть оплаты сейчас, и часть — позже… — Феникс у него взяли и с улыбкой быстро припрятали в карман оранжевой робы. — Имя?

Коста кивнул и подал деревянную табличку, на которой тушью написал имя мастера.

Пусть он не смог проводить Учителя в последний путь, оказав все положенное уважение, но это он сделать сможет.

Очередь нищих выстроилась от самых ворот вереницей на заднем дворе храма. Коста немного подумал и пристроился в конец очереди, поправив на плече тубус.

Есть не хотелось, но есть он должен. Сначала — есть. Пить. И — спать. Потом — думать.