Старик прищурился и изучил собеседника.

— Скажи мне, что это не то, что я думаю…

— Не то, — быстро отозвался Шрам, не отрывая взгляда от Шестнадцатого — дождь, как назло, полил ещё сильнее и стало хуже видно. — А что ты думаешь?

— То… — старик развернулся к Шраму. — Зачем ты запрашивал его показатели до круга? Если ты отвечаешь только за свои дисциплины…

— Я должен знать про своих учеников всё!

— Именно поэтому, ты переживал, за низкий балл у меня Семнадцатого и Пятого? — едко отозвался старик.

— А почему ты валишь именно моих учеников? — рыкнул Шрам. — Им и так не просто…

— О, свет Исхода, — старик поднял голову вверх. — Я никого не валю, я тащу вверх, тяну изо всех сил, но что поделаешь, если все твои ученики — самые несообразительные в группе! Они просто не способны усваивать материал с должной скоростью…

— Зато самые сильные! — огрызнулся Шрам.

— Они не способны к стратегическому мышлению, — парировал старик.

— Именно поэтому им нужен кто-то умный, кто-то, кто смог бы запомнить всё, что нужно и объяснить. Подтянуть их, кто-то вроде этого, — ткнул Шрам пальцем на плац.

— Нет! — прошипел старик. — Я не дам этого мальчика в тройку к твоим оболтусам! Никогда!

— Этого мальчика? — передразнил Шрам. — Ты и сам смирился, что это твой будущий ученик?

— С удовольствием отдам его любому другому Наставнику, — сухо кивнул старик.

— Его никто не возьмет, он никому не нужен, — жестко ответил Шрам. — Осталось шесть зим обучения, никто просто не возьмется за него… и все будут валить…

Старик устало кивнул.

— Если ты не возьмешься за него…

— Я не беру учеников уже пять зим… занимаюсь только библиотекой…

— Возьмешь, — ответил Шрам, разглядывая фигуру, которая на четвереньках медленно продвигалась по плацу в их сторону. — Потому что это — ученик Четвертого… и потому что если не ты, то никто… и, — тут Шрам криво улыбнулся — лицо исказилось, превратившись в пожеванную тряпку из-за сетки шрамов, — Восьмой за него… иметь Восьмого за спиной — немалое дело… если они будут в тройке, то и мои мальчики…

— Твои мальчики утащат на дно любого! — рявкнул Старик.