Новый удар бросил ее на пол. Она скрипнула зубами и помянула задницу. Ослепший эасец, услыхав, зашарил руками, вцепился в край скатерти.

– Помоги мне, женщина! – взмолился он по-хантски: определил по голосу и иностранным словам, кто рядом.

Баин нервно хмыкнула. Враг просит у нее помощи! У нее, пленницы, которую только что на столе раскладывал. Это у него крыша едет, или эасская психология такая загадочная?

– Совсем оборзел, урод? На хрен ты мне нужен?

– Я ничего не вижу! – в голосе отчаяние и боль.

Скрежет, рывок. Дым ест глаза.

– Ты знаешь, где наши?

– Где-то в кормовых отсеках, – прохрипел пилот, теперь уже бывший. – А капитана в центральную рубку повели.

– Покажешь, куда идти – вытащу тебя, – решила она.

– Покажу! – надежда ожила.

Баин протянула ему руку.

– Только пойдем быстро. Точнее, побежим. Если не сумеешь бежать – могу пристрелить, чтоб не мучился.

– Я смогу, – пообещал он.

Короткие перебежки – в промежутках между взрывами, ломающими корпус. Они успели чудом. Переборка за спиной со свистом отсекла их от коридора, заливаемого валом огня. И больше не открылась: герметичность утрачена необратимо. Отсек за отсеком; Баин плавила замки бластером, разыскивая своих.

– Почему так пусто? – вдруг спохватилась она. – Где ваши?

– Ушли, наверное, – застонал эасец. – Капитан объявил эвакуацию, и… Я бы тоже ушел, если бы… Не бросай меня, женщина!

Она плюнула, распахивая дверь еще одного отсека.

– Тастекей! – радостно-удивленный возглас.

– Баин, ты жива!

– Что это за чучело с тобой, Тастекей?