– Можно, – хмыкнул он. – Если Райт мне голову не открутит за то, что я его жену без спросу в свой дом перетащил.

«Координатор Илента предоставил убедительные доказательства незапятнанности Эас и отсутствия контактов с темными силами. Земля приносит извинения Эас за неподтвердившиеся подозрения и излишне резкий тон высказываний».

Позволила сохранить лицо, и на том спасибо, хмуро подумал Илента, глядя на сообщение Салимы в окне Совета координаторов. А то ведь, чего доброго, нацепили бы ярлык тьмы. Нынче все друг на друга косятся: не замазался ли?

«Эас считает инцидент исчерпанным, – написал он. – Мы питаем надежды на дальнейшее плодотворное сотрудничество с Землей».

Первая трирема с траинитом уже ушла к Земле. Трирема со снятыми орудиями. Можно расценивать это как унижение, но осудить ли землян за то, что вид триремы в боевой готовности действует им на нервы? Вооруженный земной крейсер в системе Эас тоже не добавил бы спокойствия Иленте.

Перед стартом триремы координатор собрал всех капитанов, еще оставшихся в живых и с более-менее целыми кораблями, и довел до их сведения категорический запрет любых видов наемничества. Конечно, они были недовольны! Это все равно, что перекрыть кислород. Илента смягчил запрет: исключения возможны по согласованию лично с ним. Хочешь заработать на контракте – проси разрешения у координатора. Прежней вольнице конец. Повторения этой неприятной ситуации, которая еще долгие годы будет аукаться, Иленте не хотелось ни капли.

Глядя на то же самое сообщение, Криййхан Винт пошевелился в кресле и поправил плед на ногах. Ноги стали мерзнуть как-то особенно сильно. Но теперь это уже неважно.

– Вот и все, – проскрежетал он, подводя черту.

Война кончилась. Тяжелая, мучительная, безнадежная война, которую Рай едва не проиграл и которая обрела совсем новое течение со вступлением в нее Земли. И мир после этой войны тоже будет другим. Целая эпоха уходит, новая приходит ей на смену, с иными раскладами, с иными партнерами. Время Криййхана ушло.

– Теперь можно умирать, – проговорил он с чувством выполненного долга.

И ощутил облегчение. Нет, он не стремился на иной план бытия, никогда не думал о том, чтобы покончить с собой или совершить неосторожный поступок, чреватый летальным исходом. Жизнь – достаточно неплохая вещь, чтобы добровольно от нее отказываться. Но последние годы он пребывал в постоянном напряжении, непрерывно контролируя и подстегивая себя, чтобы не умереть преждевременно, не закончив то, что начал. И нынче, когда напряжение ушло, накатила чудесная легкость. Если он и умрет прямо сейчас, то умрет победителем, и никто не скажет, что не вовремя. Он больше ничего никому не должен.