‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — И это значит… это значит, что связи нет не из-за слабого сигнала, — она заставила себя отлипнуть от ветки.

Оленька села, упираясь спиной в ствол и раздумывая, стоит ли подниматься выше. С одной стороны, если причина в аномалии, то… то может статься, что подъем позволит Оленьке выйти из зоны действия этой самой аномалии. С другой, аномалия должна была бы глушить сигнал там, у древней усадьбы, но там как раз связь нормальною была.

С третьей… не сидеть же ей на ветке до скончания времен! В самом-то деле…

— Если осторожно… — она оперлась руками на ветку, которая оставалась неподвижной, да и толстою была, а стало быть, есть шансы, что вес Оленькин она выдержит. — Потихонечку… полегонечку…

На спину что-то шмякнулось и, кажется, пробежало по волосам.

— Тихо, — Оленька заставила себя унять крик, готовый вырваться из горла. И дышать ровно.

Не дергаться.

Потом поорет, когда спустится. А упало… что тут может упасть? Жук? Паук? Она взрослая девица, стыдно такой пауков бояться.

Правда, появилось премерзкое ощущение, что кто-то бегает по спине, но Оленька заставила себя о пауках не думать. Насколько это получится.

Она поднялась. Застыла, пытаясь привыкнуть к тому, что под ногами не земля, а ветка.

…тренер по гимнастике заставлял по бревну ходить. Бревно было тонким, Оленька — неуклюжей, и тренер постоянно ругался. А еще палкой бил, когда она горбиться начинала. Но мама считала, что гимнастика развивает грациозность, и надо тренера слушать. Пригодится в жизни.

— Вот, — выдохнула Оленька, силясь справиться с сердцем, которое разошлось не на шутку. — И пригодилось…

Она подняла руки.

Замерла.

Носочек вперед. Ноги… контролировать. И спину тоже. А руками нащупать следующую ветку. И помнить, что падать будет немного выше.

…с бревна она тоже падала, особенно когда училась на руки становиться.

Вышло.

Ветка была поуже.

И потоньше.

И прогнулась под Оленькиным весом. Но ничего, удержала. Правда, связи все одно не было. Зато нашлось птичье гнездо с остатками скорлупы.