Я пошла, сказала себе и встала на счет «три». От неимоверной боли захотелось завыть, проклиная все на свете.

Она в отчаянии снова упала на скамейку. Мысль идти босиком ей понравилась еще меньше. В плохом освещении, когда еле светящие фонари едва видны, Лизке казалось, что на холодном противном асфальте обязательно будут лежать осколки и мелкие камушки.

Прохожие исчезли, и ее полностью поглотило одиночество.

«Приплыли», вздохнула она, окончательно сдавшись. Оставалось только сидеть и плакать. И она зарыдала, уткнувшись в ладони. Слезы душили, текли по щекам и рукам, и Лизка представила, как она безобразно выглядит с размазанной косметикой, и разревелась еще сильнее, решив, что терять уже нечего.

Когда она приготовилась умирать от обезвоживания, намереваясь выплакать всю имеющуюся в организме воду, рядом кто-то сел.

Она подняла взгляд и увидела Тальберга.

– Ты! – закричала она. – Ты!…

Она хотела излить накопившееся за последние три недели, но под действием эмоций дальше возмущенного «ты» дело не шло.

– Я тоже безумно рад тебя видеть, – ответил он.

– Ты… – вскипала она, готовясь высказать, что о нем думает, вложив в слова всю экспрессию, включая накопленную в мозолях, но удачного объекта для выплескивания ярости не подворачивалось. – Опять с чучелом носишься!

– Как прошло свидание? – спросил он, игнорируя замечание о зайце.

– Никак, – буркнула Лизка. – Ты просто дурак. Зачем соврал, что Платон знает об Ольге?

– А он не…

– Ну, теперь-то уже знает. Непонятно только, что с этим знанием дальше делать будет. От него всего ожидать можно.

– Интересно, – Тальберг гадал, кто на самом деле мог сообщить ему об Ольге. Потом его озарила догадка: – Я тогда не с Платоном общался, а с Олегом! Перепутал. Они оба похожи на самовлюбленных засранцев, особенно с похмелья.

Лизка поглядела пригвождающим взглядом, от которого полагалось самовоспламениться на месте.

– Кто? – спросила она угрожающим тоном. – Ты кому-то еще проболтался? Это из института?!

Тальберг на подкорке подсознания отметил, что у него с олегами в этой жизни не срослось, и он ни одного вспомнить не может.

Он посмотрел на застывшее чучело.

– Я просто догадался, – Тальберг заметил сузившиеся от подозрительности глаза Лизки и добавил: – Олегом мы этого зайца назвали. В шутку.