Даже стал предлагать коллегам почистить их оружие — в УГРО все говорили о скорой проверке.

Соглашались, как правило, те, кто оружием пользовался как Арина — никогда: эксперты и «кабинетные» следователи. Еще Кролик попросил — сказал, что у него пока что не очень получается.

— Ты, главное, детали не перепутай, — просила мужа Арина, — а то ко всем напастям еще я с ума сойду.

— Тебе так важна целостность оружия?

— Ну… Это, немножечко, часть моей работы. У меня образцы пуль всего табельного оружия есть. Ну… наших. Так что если перестрелка — могу со спокойной совестью написать: «Вот эту, эту и эту пули выпустили наши сотрудники, а вот эти пули — чужие». А так — придется искать, что за странная машинка пулю выпустила. Тебе нужно?

— Буду аккуратен, — успокоил Арину Давыд. А потом сжал ее руку в своей, горячей и сухой.

— Скажи, Арин, ты же не бросишь меня, если что? Ну если я, скажем, окажусь… ну не таким хорошим человеком, как ты обо мне думаешь?

— Давыд! Ну кто тебе сказал, что я думаю о тебе как о хорошем человеке? — отшутилась Арина. Но ни веселья, ни гнева шутка не вызвала.

Чем дальше — тем хуже становился Моня. Сидел в углу кабинета Особого отдела, безучастно глядя в стену. Не курил, не ел, не разговаривал. Что-то делал, только когда требовали — и делал через силу, двигаясь рывками, как ржавый автомат.

У Арины сердце разрывалось, но даже сама Орлова, к которой Арина бегала на поклон, ничего придумать не могла.

Давыд взял моду по вечерам выходить прогуляться на час-другой без Арины. Раньше она бы заревновала, а теперь — гуляй, дорогой, без тебя спокойнее. К случившемуся с Моней добавилось ожидание очередной комиссии. Очередного признания Давыда неполноценным.

В середине августа Оська подцепил краснуху, и Арину это отвлекло от рабочих дел.

Все изменилось в сентябре. Конечно, ни о какой вечеринке у Мони речи не шло. Представить себе этого расхристанного, разбитого, дурно пахнущего человека рисующимся перед гостями, распевающим романсы или ведущим в танце даму было невозможно.

Но утром третьего сентября их позвали на труп. Участковый, обнаруживший тело, деталей не сообщил.

Теперь на трупы ездила от Особых только Лика. Тоже не самый жизнерадостный человек, но она хотя бы какие-то силы в себе находила.

А тут вдруг заупрямилась:

— Цыбин, вы все-таки за что-то получаете зарплату, — противным голосом отчитала она Моню, — так что поезжайте. И эксперта захватите.

Моня сопротивляться не стал. В катафалке сидел отрешенно, смотрел себе под ноги. К трупу даже подходить не стал, вяло махнул рукой Арине с Давыдом.