Последний дракон

Последний дракон

— М-да. Судя по времени — нарезался. Еще минут пятнадцать — и пойду его искать, — озабоченно констатировал Моня, глядя на часы.

Арина только вздохнула и подлила ему чаю. И именно в этот момент щелкнул замок на двери. Шорин почти вбежал в комнату с цветами в одной руке и позвякивающей сумкой — в другой, бросил сумку на диван — и обнял Арину, закружил ее по комнате, а потом поцеловал, смачно и долго.

— Двенадцать тестов! И все на ура! Полностью восстановлен, готов к возвращению! — прокричал он.

Арина и Белка переглянулись. Арина пыталась почувствовать ту радость, что охватила Шорина, но ощущала только сосущую тоскливую тревогу.

— Не ори, ребенка разбудишь, — вот Моня, кажется, был искренне рад за друга. — И где теперь нужны драконы? Война-то кончилась…

— О! Там отдельная песня. Берлин помнишь? Будем примерно теми же методами мировой коммунизм насаждать.

— Сильно. Прямо с завтрашнего дня?

— Не, две недели на уладить дела — и вперед, — Давыд наконец-то с размаху сел на стул и запустил пальцы в вазочку с печеньем.

— А откуда начинаем? Тебе-то все равно, а я, как ты знаешь, мерзляв. Если на север куда — хоть белье теплое раздобуду, а то выдадут, как в Финляндии, барахло.

— Никуда ты не поедешь. Сам сказал — война кончилась. Так что выдадут мне правильного Второго, огненного. Обещали даже смотрины устроить. А ты дома посиди. У тебя тут работа любимая. Будешь за женой моей приглядывать, а мне Оськины фотографии присылать, чтоб я видел, как сын растет.

Моня встал. Руки его дрожали.

— Правильного, значит. Фотографии, значит, — он сжал кулаки. — Простите, дамы, выйду покурить.

Он выскочил за дверь.

— Что это с ним? — искренне удивился Шорин.

— Ты совсем дурак? — зашипела на него Арина — и хлопнула дверью.

Моню она нашла быстро — он сидел в соседнем дворе на спрятавшейся в кустах скамейке. Она дотронулась до его плеча — он отбросил руку.

Села рядом, обняла. Моня поднял на нее заплаканное лицо. Арина поразилась, как изменились его черты — исчезла вечная саркастическая улыбочка, круглые, чуть удивленные глаза превратились в злые щелочки.

— Он прав, конечно, тут я нужнее, — выговорил Моня.