— Да, Мануэль Соломонович, действительно Татаренцев. Знаком ли вам этот человек?

Я, признаться, первый раз его вижу.

— Тебе же тут черным по белому написали — из столицы приехал, — Моня показал нужную строчку, делая шаг в сторону друга — и тоже топча место преступления, — верни товарищу начальнику документ — и пойдем уже. У меня рабочий день кончается.

— Да пожалуйста, — Давыд переступил через труп и вложил удостоверение в руку Татаренцева. — Пойдемте, я бы вот после работы пивка хлебнул.

В катафалке Моня зашипел на Кролика:

— Ты что творишь? Жить надоело? Ты понимаешь, с кем сцепился?

— Понимаю. Мне про то, как они этого… покойного отпустили, Николай Олегович рассказывал. У них свои игры, но я им помогать не собираюсь.

— Сядешь.

— А я и так и эдак сяду. Вся семья там, я последний остался. Так что бояться мне нечего.

— Как знаешь. Но нас с собой не тащи, герой. Мы свое отвоевали, хотим дальше жить мирно и спокойно.

Кролик вскочил с сидения.

— Мануил Соломонович! Вы себя видели? Я пришел — все только и говорили: Моня то, Моня это, Моня может все, Моню все женщины обожают, а мужчины тихо завидуют… А вы на себя посмотрите! Грязный, небритый, говорите шепотом… Развалина. Я и в лагере жить буду, если надо, а вы на свободе не живете, а так — коптите! А все из-за этих… Из-за этого…

— У тебя зеркала не будет? — Моня отвернулся от негодующего Кролика к Арине. Та протянула. Он задумчиво разглядел щетину на физиономии.

— Вазик! Высади меня у Рождественской, все равно мимо поедем. Я скоро вернусь.

Через час он вернулся в УГРО. В белоснежной рубашке с янтарными запонками, в клетчатом галстуке-бабочке, в костюме в полосочку, в шляпе-панаме, выглядящей старомодно, но мило. Выбрит был идеально и одеколоном пах деликатно, но отчетливо.

Как будто бы двойник, заменявший все это время Моню, наконец-то ушел, вернув прежнего Цыбина в целости и сохранности.

— Товарищи, — Моня взял слово на вечернем собрании, — у меня сегодня личная дата. День Победы… во всех смыслах. Приглашаю всех присутствующих ко мне. Прямо сейчас. Ничего не готово, но организуем что-нибудь по возможностям. Скромные дары в виде жрачки и выпивки глубоко приветствуются.

А спрыгнув с трибуны (Давыд вжал голову в плечи — ну как приземлится на больную ногу) — тихо сказал уже Кролику лично:

— Спасибо, Борь. Ты это, не торопись садиться, у нас тут весело, девушки хорошие. Давай познакомлю с одной…