Голова кружилась, толпа пугливо расступалась, и он плыл среди них, бездумно шагая в другой угол зала, туда, где поменьше людей или кто эти неведомые твари, что здесь собрались. Вампир даже не стал утруждаться над тем, чтоб распознать их расы.

Перед глазами пестрело, яркие, кричащие одежды, резкие духи, шум, слова…

В эти секунды он и правда чувствовал себя настоящим монстром, хотя и понимал, что не творил ни одного из зверств, которые на него негласно повесили.

— А ещё он переселенец, просто отвратительно, что такого пустили в высшее общество… у него руки по локоть в крови, неудивительно, что и глаза такие… слышал, что чем ярче красный цвет у радужки, тем больше вампир убил, а его почти светятся от алого… ходит слух, что когда он первый раз заявился в поместье герцога Ибенира, то сожрал двух слуг, которые показались ему не слишком приветливыми… убил прошлого графа, чтобы завладеть титулом…

Сумасшедшие. Все вокруг просто сумасшедшие.

Степан взял бокал со столика и залпом выпил. Отвратительно.

Отдаст подарок и сразу уйдёт. Его не пугало быть изгоем, скорее тяготила причина, по которой он им стал, ведь вампир не желал, чтоб Априошцы погибли. Как бы сильно их ни ненавидел, но смерти им не желал. Только вот все кричат об обратном, и никто даже не заикнулся, что сначала эти “беззащитные и несчастные” чуть не убили графа Вальдернеского.

Степан смерил ледяным взглядом двух любопытный молодых людей и те в страхе отшатнулись, не смея больше приблизиться. Попаданец горько усмехнулся — даже подойти к нему могли только так, ради шутки, чтобы ещё раз показать, какой же он монстр.

И эта дурацкая коробка, он чувствовал себя идиотом, стоя вот так с подарком в руках, пока за другими ходили слуги. Впрочем, даже знай он наперёд, что так будет, всё равно не взял бы с собой ни Веце, ни Маниэр.

Он-то почти привык к таким взглядам, к пренебрежению и клевете за спиной, но им двоим снести подобное отношение будет куда сложнее.

Время тянулось издевательски медленно, вампир не решился выпить ещё бокал — если напьётся, кто знает, что натворит?

Он и трезвым сейчас не слишком адекватен.

Титул давил, как никогда, и Степан снова пришёл к выводу, что решение не бороться за свой статус и стать простолюдином самое верное.

Он уже с предвкушением ждал того времени, тех безмятежных дней, когда будет принадлежать только себе. Останется один, без ответственности за клан и графство, без необходимости заботиться о Веце и Маниэр, без этих уничижительных взглядов со всех сторон.

Многолюдье душило, почти физически. И попаданец мечтал об одиночестве, не о том, когда вокруг толпа и ты один, изгой, третий лишний, бракованный продукт на конвейере общества.