Семен подоткнул ей одеяло, как делал это каждый вечер в прошлой жизни, и вышел в гостиную-кухню. Ханка стояла у окна и грустно смотрела на улицу. Когда он подошел, она не повернулась, и Семен аккуратно обнял ее за плечи.

–Нам надо поговорить, – сказала она серьезно и, как ему показалось, несколько смущенно.

Обычно эти слова в устах девушки ничего хорошего не предвещали, насколько он слышал из разных мемов и анекдотов.

– Если ты про то, что Юлька теперь живет с нами… – начал было он, но Ханка, не поворачиваясь, положила свою руку на его ладонь и прервала:

– Нет, что ты. Это так и надо. Это же правильно, чтобы все вместе. Я совсем про другое. Мне нужно тебе признаться кое в чем.

В этот момент входная дверь резко распахнулась и в комнате сразу стало тесно от двух здоровенных монгольских воинов в доспехах. Правую руку оба держали на рукояти кривых мечей.

Семен вскочил, быстро огляделся и схватил со стола хлебный нож.

В этот момент в комнату вошел невысокий пожилой бородатый монгол в мехах, обильно увешанных золотом.

Никто из нежданных гостей пока не проявлял агрессии, поэтому Семен застыл в боевой стойке, выставив перед собой нож.

– Как вижу, ты в итоге все-таки выбрала себе воина, а не книгочтея, – прищурив глаза неторопливо и спокойно произнес пожилой мужчина и удовлетворенно улыбнулся, – молока то с дороги нальешь?

– Семен… все в порядке… – тихо сказала Ханка.

– Кто это? – не отворачиваясь от гостей спросил он, медленно опуская нож.

– Ханка это не имя. Это прозвище, которое стало родным. Это мой отец, – тихо сказала она, – познакомься. Перед тобой Чингисхан.

– Что-то ты дочь, забыла все хорошие манеры, – усмехнулся пожилой монгол. – Видано ли, безусому юноше старика первым представлять?

– Прости пап, – это Семен. Мой… – она замялась.

– Да знамо, что твой, – Чингисхан расхохотался, прошел к столу и тяжело опустился на лавку. После чего сделал знак рукой телохранителям и те тут же удалились. Судя по звону доспехов, те встали снаружи по обеим сторонам входной двери.

– Ну что, давай поговорим, Семен, – седой монгол с прищуром посмотрел на парня.

Семен уже давно положил нож на стол, но присесть на лавку пока не решался.

– Да садись ты, – понимающе прихлопнул широкой мускулистой ладонью по столу Чингисхан, – я рад, что дочь выбрала не книжного червя, каким был ее брат, да пребудет его душа в лучшем из миров, а воина. Времена трудные, и защита ей понадобиться. Да и мне так спокойнее.

Семен наконец взглянул на Ханку. Та, закусив нижнюю губу, все это время виновато смотрела на него: