Плененный выбором и свободой

Альдебаран не спрашивал разрешения у лекарей и просто молча покинул Лазарет, стоило ранам затянуться. Но то была плоть; самые худшие травмы не могли вылечить никакие кометы. Зеленые нити Обливиона уже захватили бóльшую часть его тела, мерцая из-под воротника и рукавов. Лишь чудом Альдебаран скрыл свою хворь от Антареса. У того и так было много проблем.

В библиотеку ратуши Кальцеона Альдебаран ввалился на слабых ногах. Он тяжело оперся о полку с инфорами и стиснул зубы от непривычного холода и тяжести во всем теле. Никакой боли, лишь тягучая слабость.

Он сделал все, что мог, и даже больше. Эквилибрум ясно это понимал и тем успокаивал себя. Антарес вернулся. Теперь Непогасимый был передан в объятия Бетельгейзе и на растерзание бессчетному количеству светлых душ, которые в изумленном восторге чествовали воскресшего из небытия Верховного. А Альдебаран спешно удалился на Кальцеон, не желая омрачать праздника своим состоянием.

Бой с дэларами ускорил процесс распространения Обливиона по телу. Эквилибрум с трудом верил, что вообще смог отбить их атаки в таком состоянии, с угасающими силами.

Он рухнул в одну из мягких ниш в стене, потер гудящий лоб и с трудом обвел библиотеку глазами. С ночного неба Фадмириона лился пыльный сиреневый свет. Его едва хватало, чтобы осветить все через широкое витражное окно. Инфоры, накопители, большие чаши с водой, стеклянные глобусы планетарных систем – все неярким блеском слепило Альдебарана. Дышать становилось невыносимо, а смотреть на мир – тем более.

Возможно, стоило оставить указания на случай, если… Альдебаран лишь сильнее нахмурился. Если что? Если его найдут мертвым с меткой Обливиона на груди? Жалкое зрелище. И тем не менее следовало сказать остальным, как распорядиться с некоторыми делами, что ответить тартскому представителю Банка памяти. Альдебарана волновали рабочие дела, ведь, как только его не станет, на Кальцеоне мог начаться хаос. Впрочем, его утрясут, как и любую другую неурядицу. А Белзирак? Как они отнесутся к случившемуся? Знали ли они о том, что Альдебаран пошел наперекор Зербрагу, в которого верил весь генум? Возможно, его даже откажутся хоронить в некрополе Белзирака.

Альдебаран поежился от этих мыслей. И особенно от того, что никакого страха он не испытывал. Какое-то спокойное смирение, непонятное даже ему самому. Эквилибрум так устал, так изнывал от тяжести своего существования, что уже и не видел ничего чудовищного в том, чтобы раствориться в полном забвении.

Почему ему было так боязно признаться во всем Бетельгейзе? Альдебаран в сотый раз задавал себе этот вопрос, пока его сознание уплывало все дальше в туман. Ее образ расплывался в голове. Бетельгейзе никогда бы не сочла его предателем, она бы все поняла. Но он предал не ее, а самого себя. Так глупо подставился, на краткий миг поверил отцу, дал слабину перед Зербрагом. Альдебараном вечно кто-то командовал, будь то генум, полководец или вышестоящие. Он так от всего устал.