– Он не проснулся, – сказала Эльвар, развязывая льняную повязку на голове Гренда и осматривая рану. Припарка все еще была на месте.
Агнар наклонился вперед, поближе к ране и принюхался.
– Дурно не пахнет, – сказал он, – а это всегда хороший знак.
Он похлопал Эльвар по руке.
– Он проснется, когда его тело будет готово.
Эльвар фыркнула и смахнула слезу, которая грозила вот-вот выползти из глаза и покатиться по щеке
– Мы Лютая Рать, – тихо сказал Агнар. – Наша жизнь – это кровь и битвы. Никто из нас не умрет старым и седым в своей постели.
Его слова были мягкими, и Эльвар знала, что они истинны, но все же ей с трудом удалось сдержать рыдания, рвущиеся из горла.
– Я знаю, – пробормотала она, говоря медленно, чтобы голос звучал ровно. – Я путешествую и сражаюсь с Лютой Ратью уже несколько лет и тысячу раз видела, как над нами парят крылья смерти. Я знаю, что крыльям ворона все равно, кого забирать, они не делают различий между богатыми и бедными, добрыми и жестокими. Но Гренд всегда был рядом со мной или защищал мою спину. Он ни разу не был ранен, даже царапины ни разу не получал, поэтому видеть его таким… таким уязвимым…
– Да, – кивнул Агнар. – Смерть – наш постоянный спутник, она всегда шепчет на ухо, но когда видишь, как падает друг… – Он покачал головой. – Ничто не может подготовить к этому, даже если мы сами перешли вброд реку мертвых.
Он посмотрел на нее.
– Вот почему мы так упорно сражаемся друг за друга. Мы не бросаем живых. Мы не бросаем тех, кому присягнули.
– Ты возвращался за мной, – сказала Эльвар. – Когда Гренд упал, а я стояла над ним, я подумала, что смерть настигла нас.
– Да, я возвращался, – сказал Агнар, – но кто-то опередил меня. – Он улыбнулся. – Мы не можем выбирать сородичей, но мы… – Он махнул рукой на воинов вокруг, занятых обустройством лагеря и уходом за ранеными и лошадьми. – Вот моя родня, более близкая, чем кровная. Мои братья по мечу, мои сестры по щиту. Я готов отдать за них жизнь, и я думаю, что они отдали бы свои жизни за меня.
– Да, мы сделали бы это, – сказала Эльвар. – Я бы так и сделала.
Агнар усмехнулся и кивнул.
Некоторое время они сидели в молчании, пока Эльвар продолжала проверять все повязки и раны Гренда.
– Ты никогда не говорил о своих родных, – в конце концов сказала она.
Агнар уставился в никуда, молчание затянулось так, что Эльвар подумала – он не собирается отвечать. Затем он вздохнул.
– Нечего рассказывать. Моя мать умерла от истощающей болезни, когда мне было десять зим. Мой отец продал меня в рабство, когда мне было одиннадцать, потому что посевы погибли и ему нужна была еда на зиму. – Губы его дрогнули, рот искривился то ли в гримасе презрения, то ли в улыбке. – То есть он