Ортиз чуть склоняет голову набок и приподнимает бровь, словно делает какие-то выводы.

— Но для тебя всё едва не закончилось «очень плохо». Даже «слишком плохо». У тебя какая-то своя мораль, — задумчиво протягивает он, — и своя правда… Я хочу, чтобы ты работал на меня.

— В рамках страны? — сарказм не удаётся: язык меня слушается скверно.

— На меня лично. Видишь ли, не ты один столкнулся с выбором между благом для страны и жизнью. Своей или своих любимых. Мне нужны такие люди, как ты. Такие, у которых есть правила, и которые умеют этот выбор делать, их не нарушая. Я предлагаю тебе продолжить военную карьеру на ещё более высоком уровне: командиром воздушной пехоты на дредноуте. И иногда — участником политических миссий. Не в качестве политика, Бог с тобой! В качестве человека, который замечает чуть больше остальных. И, помимо выбора, умеет делать ещё и правильные выводы.

— Что вы хотите, председатель? — не выдерживаю, чувствуя, что начинаю терять нить его рассуждений.

— Я должен знать, что происходит. В, так скажем, высших кругах. За моей спиной. Чтобы быть готовым, если кто-то что-то задумает.

— А если «задумаю» я? — хмыкаю.

— Сколько бы тебе ни предложили за мою голову, Винтерсблад, учти: я дам больше.

Собираюсь сказать, что подумаю. Не больно-то мне хочется лезть в эти «высшие круги», но председатель меня опережает: