Ортиз приглашает сесть. Какое-то время изучает меня своим проницательным, но непроницаемым взглядом. Кивает собственным мыслям.

— Тень поручилась за тебя головой, Винтерсблад, — с места в карьер начинает он, — отец Себастиан подтвердил твою невиновность.

— Так это был ваш шпион?

Голос мой звучит пресно, и я понимаю, что устал настолько сильно, что не в состоянии даже удивляться. Или радоваться. И уж тем более — бояться.

— Не шпион. Он мой исповедник. Человек, которому я полностью доверяю. Ты вляпался в густое дерьмо, Винтерсблад. Почему ты лгал под присягой?

Видимо, имеет в виду, почему я не рассказал правду о мальчишке.

— Потому что так было правильно, — отвечаю.

Язык едва ворочается, словно я пьян. Нечёткая комната медленно плывёт вокруг моего стула.

— Солгать под присягой — правильно? — удивление Ортиза выдают лишь поднятые брови; голос остаётся бесстрастным.

— В этом случае — да.