— Угу, — Блад кивнул и снова отпил глоток из бутылки.

Юна не знала, что ещё сказать. Молчание затягивалось.

— Пойду, пожалуй, — Тень прикоснулась к его плечу и собралась уже открыть дверь, как вдруг Винтерсблад нарушил своё угрюмое молчание.

— Я теперь у Ортиза, — негромко произнёс офицер, — что-то вроде твоей дрессированной сороки. Но мне, в общем-то, плевать. Я ничего не чувствую, Юна. Совсем. Вообще. То, что болело так сильно, — он вскользь касается рукой своей голой груди, — и так долго — прошло. Не болит даже то, что не болеть не может, не умеет… во всяком случае — при жизни. Как будто на том дворе меня всё-таки расстреляли…

Юна долго молчала, о чём-то думая. Блад успел выкурить две сигареты, пока она, наконец, не ответила.

— Знаешь, когда за меня умирали… после ритуала… иногда я ловила себя на том, что не чувствую собственного тела. Или какой-то его части. Сначала мне казалось, что эта часть отнялась, её парализовало. Но потом я поняла: всё дело в боли. Той, которую я делю с умирающими за меня. Но для меня она в разы сильнее, чем для них. Иногда она настолько сильная, что я перестаю чувствовать и её, и собственное тело. Возможно, именно благодаря этому моё сердце выдержало столько ритуалов, ведь большинство шаманов не доживают и до четвёртого…

— Мне кажется, своё я размотал, как лебёдку, и теперь вместо него осталась пустая железная бобина.

Юна хотела что-то сказать, но всё, что приходило ей сейчас в голову, выглядело смешным и куцым. Поэтому она, желая хоть как-то поддержать, просто прикоснулась к Винтерсбладу, положила свою ладонь туда, где должно быть сердце и… ничего не почувствовала. Сердце у подполковника действительно не билось! Женщина подняла потрясённый взгляд и наткнулась на полуулыбку, спрятавшуюся в уголках губ офицера. Он накрыл её ладонь своей, перевёл на правую сторону груди, и Юна ощутила под пальцами его сердцебиение.

— Как же так? — удивилась она.

Винтерсблад пожал плечами. Несколько секунд они так и стояли: её рука на его груди под его ладонью. А потом Блад наклонился к Юне и порывисто её поцеловал. Она ответила ему с тем же пылом. Он шагнул вперёд, прижал Юну к стене; его пальцы принялись с нервным нетерпением расстёгивать медные пуговицы: китель Тен, как всегда, был застёгнут на все. Последняя пуговица, не выдержав торопливого рывка, отлетела в сторону и звякнула где-то неподалёку. Следом полетел на пол и сам китель.

Подполковник намотал косу Тени на своё запястье и настойчиво потянул вниз. Юна, запрокинув голову, впилась пальцами в его плечи; прерывистое дыхание Блада обожгло её кожу, и по телу женщины прокатилась волна блаженной дрожи.