– И каковы пункты обвинения?! – спросил Людендорф с гораздо меньшим напором в голове.

– Разве это так важно? Вспомните историю Франции, в которой республиканцы отправляли на эшафот королевских, а затем имперских генералов без всяких пунктов обвинения. Просто так, по определению. Хотя согласно моим сведениям, процесс все же будет. Мы, слава богу, не Франция и на дворе двадцатый век, и мне известен один из главных пунктов обвинения. Это преступление против собственного народа, – сказал Николаи, пристально рассматривая ордена Людендорфа, которые подобно броне покрывали его грудь.

– Преступление против собственного народа? Что за глупость, – вновь гневно рыкнул лучший тевтонский ум.

– Увы, это не глупость, – горько молвил иезуит и, помолчав, добавил: – Это совсем не глупость, а тонкая юридическая уловка, под которую подпадают ваши деяния, господин фельдмаршал.

– Это какие еще мои деяния?! Я полностью чист перед германским народом! Слышите, вы! – негодующе выкрикнул Людендорф, и ордена громко звякнули ему в тон.

– Не надо кричать, господин фельдмаршал, я прекрасно вас слышу. Свое несогласие вы сможете высказать господам из народного трибунала, когда вас будут спрашивать о подавлении недавнего восстания матросов в Бремене. Сколько при этом погибло людей? Тысяча, полторы, две?

– То были изменники и бунтовщики! – с убежденностью в голосе произнес Людендорф.

– Это с вашей точки зрения они бунтовщики, а с точки зрения временного правительства – народные герои.

– Вы тоже изменник, Николаи! – выкрикнул собеседник.

– Вместо того чтобы обвинять меня, вы бы лучше позаботились о своей судьбе, господин фельдмаршал. Принц Рупрехт уже принял правильное решение и, согласившись на капитуляцию, получил свою индульгенцию от временного правительства. Если же вам так хочется оказаться на скамье подсудимых, что же, не смею вам мешать.

– Я выполнял приказ кайзера Вильгельма и фельдмаршала Гинденбурга! – обиженно произнес Людендорф. – Это их подпись стоит под приказом о подавлении восстания.

– Кайзера Вильгельма, насколько я знаю, просто собираются выслать в нейтральную страну, как выслали русского царя Николая. Против его предания суду резко выступают его британские родственники. Родная кровь все-таки. А что касается Гинденбурга, то, согласитесь, два немецких фельдмаршала на скамье подсудимых это перебор. У Германии обязательно должен остаться один фельдмаршал, национальный герой этой войны. Так всегда было, один генерал хороший, а другой плохой. Кем хотите быть вы?

В кабинете воцарилось напряженное молчание, после которого фельдмаршал спросил Николаи: